Кирилл Баранов - Птица огня

– Высокий, – подсказал стоявший рядом шварзяк.

– Точно-точно, Высокий.

Народ наградил князей другими прозвищами. Князя Василия называли Вяленьким, по причинам более-менее очевидным, а брата его, Гавриила Высокого, – Козявочником.

– Князь Гавриил выбежал из горящего замка нам навстречу, – продолжал принц. – Чудище его не заметило, но, сделав очередной обход кругом башен, уселось передохнуть аккурат в том месте, где расположился этот замечательный, благороднейший человек.

– Оно его раздавило?

– В пыль.

– И больше никто не пострадал?

– Как же?! А что же деревня? Осиротевшие, обездоленные, мы сказали бы и вовсе – обезглавленные крестьяне, что остались без своих господ и защитников?! Это, скажем мы вам, господин музыкант, куда хуже, чем погибнуть святым человеком от злобной нечистой силы. Это как, скажем, потерять голову насовсем. Тело есть, руки есть, а голова – все, пропала. А без головы, господин музыкант – жить больно. Конечно, осталась у князя Василия дочка, девчонка, девица, – принц произнес последние три слова так, будто плевался, – да по женским кровям власть, слава богам, в Матараджане не передается, по крайней мере, когда вопрос касается князей и мелкого дворянства. Потому мы уже отправили двух гонцов в вашу столицу, Хандым, чтоб прислали нового князя или, как там говорят, – марачи. Так что, господин музыкант, недолго крестьянам горевать! Приедет уже скоро новый господин – и тогда весело примутся они строить новый замок и заживут, как прежде, жизнь наладится!

Ашаяти сплюнула, да так внезапно, что принц на коне еле успел отскочить.

– И что вы теперь намерены делать? – спросил Сардан.

– Как говорит капитан Одджи, – он кивнул на шварзяка с трубкой, командовавшего грабежом сожженного замка, – собираемся и через полчаса выступаем в погоню. Чудовище отступило на запад или юго-запад, вон, верхушки опалены. Будем преследовать.

Сардан посмотрел на лес. И правда, некоторые деревья были сожжены у самых верхушек. Удивительно, что они не вспыхнули, что огонь не перебросился на соседние ветки, а как бы выжег ровный, очень удобный для преследования след. Странный огонь.

– Очень хорошо, что вы теперь с нами. Нам пригодится любая помощь, – сказал принц и надменно улыбнулся откуда-то с вершины, с коня.

– Ага, – печально подтвердил Сардан.

Желания присоединиться к разбойничьему отряду шварзяков он в себе так и не обнаружил. Музыканты, в большинстве своем, путешествовали в одиночку, иногда, в крайних случаях, набирали в помощь проверенных телохранителей из артели наемников, да и то – одного-двух. Они ценили свободу и тишину. Свободу, которая совершенно невообразима в военном или, по меньшей мере, полувоенном порядке, где все подчинено от начала и до конца одному человеку – командиру, и где простые солдаты – это больше не люди, а скот, рабски повинующийся своему пастуху и идущий на убой, когда придет время.

Полный мрачных мыслей, Сардан повернулся к Ашаяти. Та по-прежнему не прятала мечи, но выглядела сейчас не так воинственно, хотя бы пока не смотрела на шварзяков. Широко раскрытыми глазами искала она блеск золота в повозках, облизывалась сладострастно, томно вздыхала. А потом мимоходом взглянула на разоренную деревню и замерла, поскучнела опять. Несколько секунд глядела она на сожженные дворы, на потрепанных крестьян в руинах и пыталась понять, что так привлекло ее внимание, почему где-то в глубине души она чувствует стыд за свои желания. В конце концов, при чем тут золото? Деревню сожгло чудище!.. Ашаяти стиснула зубы и снова взглянула на повозки с награбленным. Сияние как будто померкло.

– Дело принимает дурной оборот, – уныло сказал Сардан. – Нам придется расстаться. Возвращайся в Веренгорд и обратись в артель музыкантов, я дам тебе значок, по наличию которого тебе выплатят…

Ашаяти не стала дослушивать, нахмурилась и пнула музыканта ногой в колено. Тот охнул, согнулся, отскочил. Шварзяки позади насторожились.

– Больно? – спросила Ашаяти.

– Да!

– Еще дать?

– Зачем?

– Ты мне должен сундук золота, а не значки из какой-то артели! – сказала Ашаяти. – Пока мне не дадут в руки моего сундука, я буду идти у тебя за спиной, выставив перед собой эти два меча. Или уж хотя бы колено.

Она посмотрела на волков и добавила:

– Если эти тебя зарежут на куски – сундука мне не видать, уж как пить дать.

Сардан улыбнулся и ничего не сказал.

– Поэтому ночью, когда шварзяки уснут, я перережу их всех до единого, – шепотом сказала Ашаяти.

– Что-что?!

– Ничего, уйми свои галлюцинации.

После долгого спора, который опять едва не обернулся дракой, Одджи соизволил выделить музыканту и его спутнице двух доходных кляч, сил которых хватало только отбиваться хвостами от мошкары. И это при том, что по прикидкам Сардана лошадей в отряде было почти в два раза больше, чем людей.

Спустя всего двадцать минут, загрузив доверху телеги с награбленным, отряд, растянувшись черной соплей, поплелся по дороге сперва мимо деревни, а потом и мимо леса. Первыми ехали шварзяки, волков пятьдесят, позади колонны гордо скакали Одджи и принц Ямар, следом за ними катились три перегруженные телеги, на каждую из которых выделили тройку лошадей, хотя, по-честному, нужно было запрягать четыре. Сардан и Ашаяти держались в самом конце, причем так далеко от остальных, что видели их перед собой кое-как различимыми точками у горизонта.

Ночью разбили лагерь у леса, возле реки. Шварзяки сгрудились своей компанией у одного костра, командиры их у другого, с палатками, а Сардан и Ашаяти у третьего, но с сухарями. Вскоре, когда давно перевалило за полночь, к ним заявилось несколько шварзяков, возомнивших, что девушка оказывала им какие-то знаки внимания. Выхватили мечи, палаши и сабли, рука музыканта потянулась к «поносному» свистку.

– Выстраивайтесь в очередь, всех обслужу, – обещала Ашаяти, размахивая клинками в обеих руках.

Сардан пытался загородить ее спиной, а она рвалась вперед.

– Дура, их пятьдесят на нас двоих! – пытался образумить ее Сардан.

– Пятьдесят волчих шкур – в Веренгорде это целое состояние! – ответила Ашаяти.

– Гляди как ломается, – веселились шварзяки, – цену себе набивает!

Из лагеря пришел принц и, постояв в стороне, попросил Одджи унять своих подчиненных.

– Пусть побалуются, – отмахнулся тот.

– Я член артели музыкантов, нанятый по приказу ханараджи Чапатана Золотого! Нападение на меня или моих спутников – нападение на ханараджу и все государство Матараджан! – предупредил Сардан, немного присочинив.

Принц закусил губу.

– Капитан Одджи, дорогой наш, – попросил опять принц, – прекратите, добром не кончится.

Одджи аж скрючило от этого приторного «дорогой наш», от этого странного поросячьего взгляда. Он махнул рукой, и тем дело вроде бы и кончилось. Но Ашаяти всю оставшуюся ночь продолжала коммерческие подсчеты, пытаясь понять все же сколько можно выручить денег за пятьдесят волчьих шкур.