Василиса Раса - Три способа испортить жизнь магу

– Ну же! Вы согласны, Эмеральд? – злой мужской голос яростным шёпотом рычал мне в лицо. Обладатель его, казалось, пытался проломить коленом мои несчастные рёбра и, возможно, сожрать мою печень и при этом он очень красочно чертыхался. – Отвечайте! Или я вытряхну вас из этого демонова платья при всех! И сделаю то, что должно! Да-да, именно. Выпорю, и никакой ваш папенька не поможет. Он сбежал!

Бред какой. Я заболела что ли?

– Мм…? – потянулась к угасающему свету, и в ответ раздалось ликующее:

– Слава небесам! Объявляю вас мужем и женой. Поднимите невесту!

Ну я ж говорю, бред. Только щёки горят сильно почему-то. Правда что ли температура свалила? Ничего не помню…

День был чудесный. Пара стояла в расписании на этот год очень удачно, так, что мне не приходилось даже особенно отвлекаться от основной работы.

Я взмахнула рукой, отпуская студентов на волю и, опомнившись, прокричала в схлынувшую за двери толпу:

– Пухлянски!

– Руслана Алексеевна! Ну сколько можно?!

Я махнула на него рукой – пусть не воображает.

– С тебя цифра к коллоквиуму! У тебя оптика самая широкая.

– Да помню я! – проворчал Булкин, несчастный ребёнок, не могли материну фамилию мальчишке дать что ли? – Я уж и так даже во сне на ваш парад планет смотрю. Чего уж там такого-то?

– А надо не во сне. Надо в зеркала, – сказала я, застёгивая портфель. Понимал бы чего в направленном свете.

– И это. Руслана Алексеевна, вы перестаньте меня так, при всех…

– Вот когда килограммов двадцать скинешь… – многозначительно уронила я. – Для начала.

– Да вы что? На самое дорогое! – ужаснулся студент, и похлопал себя по толстому пузу. Ему и правда надо было срочно худеть. Отёк у парня был явный, и поджелудочная с печенью тоже заметно сбоили, судя по маске лица. – Да и трудно это. Сами разве не знаете?

– Трудно, Пухлянски, с диабетом жить. И с гипертонией. А худеть – не, не трудно, – что я ещё могла ему сказать? И как замотивировать? – Жрать меньше надо, и спортом заниматься! Глядишь, дольше проживёшь!

Моя пара стояла у них в расписании как раз после большой перемены, и каждый раз, заходя в аудиторию, я видела, как он спешно доедает пиццу из огромной коробки. Мрак и ужас…

Я смахнула всякую мелочь со стола в ящик и закрыла его на ключ. Имеющий уши, да услышит…

– И помни, без медосмотра я тебя до зачётов и экзаменов не допущу! Липовую справку не покупай – вот её как раз сожрать заставлю!

А там мать пусть сама разбирается, взрослые, поди, люди.

В спину мне донеслось нечто не слишком приятное и потому едва различимое за гомоном десятков голосов, но я уже выходила в коридор и потому предпочла не расслышать.

– Руслана Алексеевна, Руслана А-алексеевна!

Я мученически закатила глаза и остановилась.

– Ну что тебе, Пахрачёв?

Парнишка, весь взъерошенный, тяжело отдыхивался в сторону, но смотрел решительным взглядом.

– А-а. Ты опять… – разочарованно протянула я, пытаясь незаметно слиться с толпой студентов или прикрыться Булкиным, как раз в этот момент проплывающим мимо.

– Я нет… То есть…, да, конечно… Фух… Но сейчас нет.

Господи, да что вы все разговаривать-то не умеете?

– Не знаю, как ты с такой дыхалкой по горам бегаешь, но с коридорами она явно не справляется. Коротко и по существу. У тебя три секунды.

– Вот, – мальчишка ткнул в меня одновременно кулаком и горящим взором, и я потянулась к очкам. Как довольно заулыбался Пахрачёв, я, конечно, уже не увидела.

– Если ты надеешься, что за это я всё-таки возьму тебя летом в Анды… Что это, Саш? – я осторожно перебирала пальцами по лёгкой металлической трубе с кривой ручкой и толстыми стёклами, отчётливо напоминающей карликовый телескоп.

– Мы летом в Саянах были. С клубом.

– Нашёл? – линзы были непривычные, слоистые и наверняка нерабочие. Я понюхала трубку и осторожно потёрла тёмный край, покрытый нечитаемыми под окислами символами.

– Можно и так сказать, – пробормотал студент и усмехнулся: – Джина нет, мы проверяли.

Я посмотрела на развеселившегося паренька поверх узких прямоугольных очков и строго объявила:

– Отнесёшь в лабораторию, я после занятий посмотрю. Если хочешь поучаствовать, велкам, – и прогуливающейся походкой пошла дальше.

Я уже говорила, что день был чудесный? Так вот, он действительно был. Солнце светило, студенты шуршали. Ничего не болело… что в определённом возрасте уже воспринимаешь, как истинную благодать.

Да и хорошо мне тут было. Университет я обожала с самого детства, когда ещё папенька с собой на работу брал. Здесь прекрасным было всё: запах старого лака, скрипучий паркет, облезающая краска вон там, у лестницы и высоченные двери, гул молодых голосов… Это были одновременно неизбежность и призвание, наверное.

Отец научил меня всему лучшему, что во мне было: любви к звёздам, к людям и к жизни.

«Без звезды в сердце вы нищи», были его слова, которые я из курса в курс повторяла студентам. «У каждого должны быть свои небеса» и «Звёзды доверяются только чистому сердцу».

И они доверялись – им, мне, нашему маниакальному энтузиазму. Так. Что-то я отвлеклась.

В общем, я с удовольствием вышагивала по коридору факультета астрофизики и посматривала в окна галереи, через которую лежал мой путь. Снаружи была звонкая, сочная весна в самом своём расцвете, умытая утренним дождём и тут же обласканная солнцем. От этого к ощущению счастья прибавилось предвкушение неизбежного чуда, словно в юности. А в груди что-то тоненько волновалось. Не иначе, Пахрачёв на меня слишком сильно надышал после пробежки, чтоб ему там икалось до ужина.

К концу последней на сегодня лабораторной он заглянул в дверь, и я махнула, «заходи».

Парнишка просочился вдоль стены ко мне, и мы тихонько остановились у окошка.

Пока остальные корпели над работой, я рассматривала под увеличительной линзой Сашкину находку. Это была составная из нескольких частей трубка, явно на остатках частей какой-то из монтировок [1] Монтиро́вка телеско́па (также опо́рно-поворо́тное устро́йство (ОПУ́) телеско́па) – поворотная опора приборов для наблюдения за небесными объектами (например, телескопов или астрографов). Монтировка позволяет наводить телескоп на нужный объект, а при длительном наблюдении (или фотографировании) – компенсировать суточное вращение Земли. , потому что колёсико часов тут прослеживалась явно.

– Мало света, – пробормотала я себе под нос, и Сашка неожиданно предложил:

– А пойдёмте наверх, пока пара не кончилась, там и посмотрим.

– Не, не успеем, – я попробовала подковырнуть колёсико, и мне показалось, оно чуть заметно сдвинулось. – Мне лабораторные собирать пора, а наверх, даже если через ступеньку, их там девяносто три, на минуточку. Нельзя так с пожилыми людьми.