Татьяна Михаль - Любовь (не) предлагать Или сделка с подвохом

Прокурор исчез вместе с чёртом!

Люди кто в глубокий обморок отправился, а кто на выход поскакал, чуть ли не по потолку.

Визгу было тьма.

Судьи фальцетом приказали палачам, приставам и охране перекрыть все входы и выходы.

Но кого там, народ готов был затоптать каждого, кто на пути встанет.

Толстяк-судья с брыльями, как у бульдога, стукнул кувалдоподобным кулаком по столу и громогласно гаркнул:

– ТИШИНА-А! ВСЕМ ВЕРНУТЬСЯ НА СВОИ МЕСТА! ЖИВО-О!

И народ, точно зомбированный, сразу же вернулся туда, откуда вскочил.

Я хлопала глазами и не могла найти объяснений только что случившемуся чуду… э-э-э… или справедливости?

У меня что, и правда есть магическая сила?

– Эвелина Нуар! – визгливо рявкнул носатый судья, явно находясь в ужасе от произошедшего. – Вы только что продемонстрировали всем присутствующим свою безнравственность и озлобленность! Вы прямо на суде при свидетелях силой своего проклятия убили ни в чём неповинного господина прокурора!

– Да я не хотела… – пролепетала деревянным голосом, а сама была готова грохнуться в обморок. Что вообще за сюр происходит?!

– Не смотрите ей в глаза, а то она убьёт и вас своим проклятием! – услыхала я чей-то издевательски панический вопль.

Судья стукнул молотком и рявкнул, глядя на меня с ненавистью:

– Эвелина Нуар! Ведьма тёмных искусств, ты приговариваешься к немедленной смертной казни! Вытащите её из клетки и немедленно отрубите голову! Пора покончить с этим отродьем, пока она ещё кого не погубила!

Тут же началась суета.

Палачи сменили дислокацию, и вышли в самый центр зала. Приставы приволокли плаху.

«Меня что, каждый порубит на куски?» – подумала горько, глядя, как все палачи повытаскивали из чехлов кто топор, кто типа меч, кто ещё какую-то фигню…

Приставы сняли магнит с клетки, и прутья лишились напряжения. Суровые мужчины открыли дверь и потащили меня за цепь наружу.

А я ухватилась за прутья и замотала головой:

– Н-е-ет! Не пойду!

Но кого там, меня всё равно выдернули наружу и потащили к плахе, не обращая внимания на мои сопротивления.

– Только попробуйте казнить меня, и прокляну всех в этом зале и всех ваших потомков! – заорала во всю силу лёгких.

– Закройте ей рот кляпом! – посоветовал судья и мне в рот тут же затолкали вонючую тряпку, а руки больно заломили за спину.

Я замычала и попыталась зубами и языком избавиться от этой мерзости во рту.

Меня силой усадили на пол, а голову утроили на плахе.

– Руби! – радостно заорали оба судьи.

Зажмурила глаза, чувствуя, как слёзы обжигают, и задержала дыхание. Вот и всё… Эвелина, чтоб ты сдохла, падла!

– Казнь отменяется, – раздался чей-то спокойный, но до жути грозный голос. – Рекомендую немедленно прекратить этот спектакль.

К моей радости, меня отпустили, и я тут же отползла как можно дальше от плахи и палачей, которые вдруг затряслись от страха.

И вовремя отползла.

Палач, что пристроился рубить мне голову, выронил топор (слава богу, не на меня), а сам отправился в обморок.

Ого!

Это кто же напугал грозных мужиков? Они ведь даже от вида настоящего чёрта не грохнулись в обморок.

Ответ пришёл от самих присутствующих. В громком шёпоте я ощутила неприкрытый страх. Даже не страх, а священный ужас. А вот что люди говорили.

– Могущественный тёмный маг… Повелитель стихий… Первый меч империи… Очень влиятельный и очень богатый… Сам явился на суд ведьмы… Что же будет?..

– Лэрд Вейнер? – прохрипел, словно перед смертью длинноносый судья. Даже за сердце схватился. – Что… что это значит?

Великий и ужасный Лэрд Вейнер, о котором и шла речь, прислонившись к стене у входной двери, с надменной иронией смотрел на судей.

Его поза и выражение лица словно давали понять, что мужчина не испытывает никакого уважения к этим людям, их должностям и «заслугам».

Я не смогла отвезти от него взгляд.

Мужчина был одет весь в чёрное.

Чёрные волосы до плеч блестели и отливали синевой.

У него было хищное лицо. Не сказать, что мой спаситель был красивым мужчиной, но сила, исходящая от него, уверенность и даже злость делали его похожим на дикого и очень опасного зверя.

Его спокойный, но острый взгляд был направлен на притихших и побледневших судей.

Плотно сжатые губы являли собой явный признак недовольства.

– Что это значит? – переспросил он с сухой издевкой.

Потом отлепился от стены, щёлкнул длинными сильными пальцами и в его руке появился свёрнутый в трубочку, перевязанный лентой и запечатанный сургучом, коричневый документ.

Мужчина отправил документ в полёт прямиком на стол перед судьями.

– Согласно документу, подписанному императором, госпожа Нуар освобождается от любой ответственности и переходит под мою личную опеку. Можете ознакомиться с содержимым. Если возникнут вопросы – адресуйте их императору.

«Бульдог» сломал печать, стянул ленту и дрожащими пальцами развернул документ. Пробежался взглядом по тексту и натуральным образом закряхтел, схватился за воротник, который вдруг стал ему тесен, а потом и вовсе отправился в обморок – с жутким грохотом сверзился с кресла, только ноги сверкнули, и никто не побежал ему помогать.

Второй судья взял документ двумя пальцами, точно это была гадюка, тоже прочитал и нервно сглотнув, замахал приставам со словами:

– Немедленно освободить! Кандалы снять! И кыш все отсюда! Кыш! Заседание закрыто!

Стукнул молотком и бегом-бегом помчался прочь через запасной ход, навсегда позабыв о своём коллеге.

Народ, сидевший всё это время тише воды, ниже травы, так и остался притихшим. Лишь взирал на моё освобождение круглыми глазами.

Я не сдержалась и просияла, адресовав победную улыбку палачам, когда мои руки вновь оказались свободными от противных кандалов и цепей, показала всем совсем некультурный жест. Интересно, средний палец здесь тоже что-то да значит?

Доковыляла до спасителя, схватила его за руку, затрясла и простуженным голосом затараторила:

– Я вам очень-очень благодарна! Вы не представляете, что произошло на само деле! Я вам всё-всё расскажу!

Мужчина выдернул из моих ладошек свою руку и абсолютно равнодушным, но приказным тоном бросил:

– Следуй за мной.

Шмыгая носом и вытирая сопли рукавом (простите, ни платков, ни капель от насморка у меня нет), я улыбалась во все тридцать два зуба, ощущая себя так, будто выиграла в лотерею.

Когда мы оказались снаружи зала заседания, там сразу грянул грохот – народ заголосил, бурно обсуждая произошедшее событие.

Наверное, на всю жизнь хватит им сплетен об Эвелине Нуар.

– Ты уже не в кандалах, – вдруг заговорил мой спаситель. – Излечи себя. Слушать твоё шмыганье и горячее дыхание нет никакого желания.