Ксения Рудазова - Паргоронские байки. Том 5

Лахджа хотела было ответить, но тут же осеклась. Она уже несколько раз нечаянно стала так причиной новых шоу.

Но Хальтрекарок уже сам подглядел в ноосфере.

– А, я это уже делал, – отмахнулся он. – Ничего интересного.

Вот так простой смертный юноша Григорий Ляликов и стал мелким демоном на службе у Темного Балаганщика. Но пока он таковым становился, пока Хальтрекарок завершал непростую процедуру демонизации, демолорды беседовали за фуршетом – и беседу их тоже необходимо здесь привести.

– Полагаю, вы гадаете, зачем я попросил вас всех в этом поучаствовать, – сказал Корграхадраэд, насаживая на вилку личинку Хлаа. – Зачем попросил вас, демолордов, владык Паргорона, бегать по лабиринту на потеху толпе. Зачем я сам, Темный Господин, карабкался по скользким ступеням, пока надо мной хохотала половина Паргорона.

– Затем, что это весело? – предположил Клюзерштатен.

– Ради трехсот тысяч условок? – сварливо осведомился Каген.

– Не отрицаю, я позабавился, – согласился Корграхадраэд. – И триста тысяч я бы взял с удовольствием, конечно. Но важнее иное. Я хотел взглянуть сам и продемонстрировать всем вам, как у нас, верхушки этого мира, с сотрудничеством. Скверно у нас с этим, господа. Посмотрите на себя. Даже гохерримы, наши благородные воители, мгновенно передрались, едва стало известно, что выигрыш увеличится, если расправиться с членами команды. Даже Янгфанхофен, лучший среди нас, повел себя как последняя паскуда и ударил меня ногой. Куда это годится?

– Это всего лишь игра, – улыбнулся Ксаурр. – Игры необходимы, чтобы выпускать пар. Время от времени.

– Игра. Но с высокими ставками. А избивая друг друга, мы добились только одного – проигрыша. Восторжествовали те, кто был ниже нас… настолько ниже, что мы их даже не замечали. Вообще не обращали на них внимания. И в результате мы потеряли все. Это и впрямь изящная метафора, вам не кажется? Балаганщик преподал нам сегодня неплохой урок.

Бекуян и Ге’Хуул переглянулись. Каген хмыкнул. Гариадолл покатал вино в бокале и пробормотал:

– Может, сын Аркродарока и не настолько глуп, как я всегда считал…

– В первой половине рассказа была куча непонятных слов, – заметил Дегатти, кормя попугая арахисом. – Матти просто не успевал переводить.

– Но ты же в целом все понял? Я уж не стал расшифровывать каждый термин.

– Да понял, понял. Но честно говоря, этой байкой ты только укрепил меня в моем мнении. Ну то есть да, в этот раз у смертных все закончилось хорошо – они все остались живы и здоровы, заработали кучу золота, а у одного, кажется, вообще сбылась заветная мечта… странный тип… но это же редкий случай, верно?

– Думаю, даже исключительный, – заметил Бельзедор. – Именно поэтому Янгфанхофен о нем и рассказал – продемонстрировать, что иногда и вот такое случается.

– Вот неправда, – замотал головой Янгфанхофен. – Неправда. Дегатти, ты что же, думаешь, что раз мы демоны, то спим и видим, как бы это сделать побольше зла?

– Многие так считают, – пожал плечами волшебник.

– Эти многие ошибаются. Мы не Бельзедор, мы не делаем вам гадости просто так, ради какого-то идейного Зла. В общем-то, мы точно такие же, как вы, просто не запертые в рамки моралей… и обладающие огромным могуществом. Ты бы вот сам каким был, получи ты могущество демолорда?

– У меня, конечно, Бриар всего лишь третьей степени и до демолорда мне далеко… – задумчиво произнес Дегатти, – …но в сравнении с большинством обычных смертных я очень даже могущественный. Но моя совесть перед этими обычными смертными чиста. Кустодиан против меня ничего не имеет.

– Так это именно потому, что у вас есть Кустодиан и другие волшебники, посильнее тебя. Начнешь баловать – придут и дадут тебе по сопатке. А если бы этого всего не было? Если бы ты мог творить все, что пожелаешь, ни на кого не оглядываясь? Каким бы ты стал?

– Понятия не имею. Но ты же мне сейчас расскажешь, да?

– Да, у меня есть на примете одна забавная байка об одном простом смертном, молодом крестьянине, который… впрочем, давай я начну с самого начала.

1365 год Н.Э., Парифат, Марюлия.

Люгоша перевернулся на другой бок и сладко потянулся. Ох и славный сон ему приснился! Будто стоит он по самые колени в золоте, да корона у него на голове королевская, а весь честной люд ему славу кричит, восхищается мудростью своего нового короля. То-то приятно было.

И еще во сне девка некая была. Кажись, королевская дочка. Люгоша ее не как следует рассмотрел, потому что королевскую дочку и в глаза не видывал. Но уж верно она получше крестьянских-то девок.

Люгоша бы и дольше спал, хоть и солнце уже взошло. На сеновале-то хорошо, мягко. Сеном пахнет свежим, котейко рядом песенку мурчит. Ему тоже вздремнуть в охотку – так одна радость.

Но дольше спать нельзя, батенька уже со двора кричит. И мамка тоже ему вторит, неймется ей все.

– Люгоша, да что ж ты все дрыхнешь-то?! – раздалось уже прямо за дверью. – А ну, подымайся!

Люгоша только поворотился, да зарылся поглубже в сено. Авось и не найдут так.

Нет, нашли. Батенька уж знал, что Люгошу всегда на сеновале найти можно, а если не на сеновале – то в другом месте, где спится крепко. Три вещи Люгоша любил больше всего на свете – спать вволю, есть досыта, да чесать, где чешется.

– Чесать, где чешется?.. – не понял Дегатти. – У него вши, что ли?

– Эвфемизм, думаю, – сказал Бельзедор. – Неожиданная цензура от Янгфанхофена.

– Не цензура, а местный говор, – сказал Янгфанхофен.

Только эти три вещи Люгоша и делал в охотку. Была б его воля – так только б ими и занимался. Только родители что-то с каждым годом все чаще на него покрикивали, да все злей бывали, когда Люгоша не в прыть бежал приказы их выполнять.

Один он у родителей-то остался. Брата в армию забрили, королево войско. Сестра замуж вышла, за бортникова сына. Родители про него хорошо-то говорят – мол, и батеньке своему помогает во всем, и пасеку расширил, и вообще юноша добрый и смиренный. А Люгоша-то и не против, Люгоша очень даже рад, что сестрице такой муж хороший достался.

Он еще и медком всегда угощает, когда в гости придешь. Потому Люгоша к нему любил ходить. Раньше вообще каждый день ходил, медку просил. Но потом родители чего-то наругали, он и перестал ходить. Теперь так, иногда только мимо проходит, а если сестра во дворе, то и спрашивает, нет ли медку лишнего.

А свои родители Люгошу медком не угощают. Только ворчаньем, да нравоучениями, да все работой пытаются нагрузить.

– Ты, Люгоша, хоть свинью бы завел, – сказал батенька, когда он все же выбрался с сеновала. – Давай я порося куплю, а ты его выходишь, выкормишь, да продашь.