Ксения Рудазова - Паргоронские байки. Том 4

– Конечно, будет! – сердито ответила великанша. – Ты что, решил показать мне столько чудес только чтобы я потом всю жизнь изнывала от тоски?

– В таком случае мы обязательно еще увидимся. Но сейчас мне пора.

– Домой? Где ты живешь? Где вообще живут боги?

– Нет, не домой, – помрачнел Космодан. – У меня… у меня нет дома. Был когда-то, но…

– Но?..

– Он разрушен.

И Космодан поведал, что его мир и его пантеон полностью уничтожены. Что сорок лет назад в глубинах мироздания отгремела великая битва богов и демонов. Битва, в которой не было победителей.

– Было уничтожено шесть Светлых миров, семь Темных и почти триста миров смертных, – говорил Космодан. – Там были межзвездные и межмировые цивилизации. Были триллионы разумных. Были сотни богов.

– И они все?..

– Все, кроме меня.

– Я думала, боги не могут умереть.

– Не могут… обычными путями. Но нет во вселенной невозможного. Можно убить и бога. Даже смертный может это сделать, если ему повезет. Не говоря уж о ком-то вроде Пожирателя Звезд или Сакти’Драа…

– А как ты выжил?

– Везение, – обезоруживающе развел руками Космодан. – В общем-то, я просто остался последним. Но… не будем омрачать этот чудесный день. Теперь я здесь, с тобой. В мире, который молод и свеж.

Асвантида вернулась домой с таким пылающим взглядом, что это заметил даже ее отец, Глезторос. Прозванный Угрюмцем, он обычно не обращал внимания на своих детей, но сегодня посмотрел на старшую дочь и хмуро сказал:

– Ты аж светишься. Помирилась с сыном Хиротароса?

– Сегодня был замечательный день, отец, – отмахнулась Асвантида. – Он и без Сародероса был замечательным… особенно без него.

Глезторос сердито закряхтел. На самом деле, странно выглядели отношения первородных великанов с их старшими детьми. Между ними почти не было разницы в возрасте. Асвантиде тридцать семь лет, а ее отцу – тридцать девять. Он явился из первородного Хаоса, сразу родился громадным и могучим. А она явилась на свет из чрева своей матери, была несмышленым младенцем, росла и набиралась сил постепенно.

Последние года два она считалась как бы уже взрослой. Как бы. Великаны сами точно не знали, когда второе поколение достигнет детородного возраста, но все сходились на том, что уже скоро. Возможно, стоит дождаться сорокалетия – а возможно, и в тридцать пять было нормально. Многие из самых старших уже начали гулять вместе, а Окэнда из людогоров, возможно, через пару лун явит миру великана третьего поколения.

Ну или она просто слишком любит покушать. Асвантида не была уверена.

Но пока что третьего поколения на Камне нет. Только сорок семь первородных, примерно столько же едва расцветших юношей и девушек, да сотни две разновозрастных детей. Первозданные желали, чтобы число их слуг выросло, и великаны старательно над этим трудились.

Пока еще они жили поблизости друг от друга, скученно. Выстроили зал для собраний, четыре общинных дома и двадцать четыре семейных, назвав это все Миран Дио, что на их языке означало «общее место». Распахали громадные поля, чарами приручили мамонтов, индрикотериев и других зверушек. Проложили ровные дороги и вырыли глубокие арыки. И если не считать одного случая десятилетней давности, жили великаны мирно и дружно.

Асвантида никому не рассказала о своем удивительном знакомстве. Хотя ей ужасно хотелось поделиться с сестрами, братьями, матерью или хотя бы лучшей подругой – Гласитаридой. Они с Асвантидой родились почти одновременно, вместе когда-то исследовали таинственные земли за Домами, вместе и нашли Мировое Древо, которое тогда было втрое меньше.

Но она сдержалась. До самого вечера никому не говорила. И ночь проспала, не проболтавшись. И только на утро, встретившись с Гласитаридой у колодца, невзначай обмолвилась:

– А я тут кого-то встретила…

Гласитарида родилась хримтурсом. Дочерью самого Таштарагиса, вожака инеистых великанов. Она была чуть выше Асвантиды, чуть стройнее, с нежно-голубой кожей и сапфировыми глазами. Она была, возможно, прекраснейшей из великанш – и это замечали не только хримтурсы. За нее пытался свататься старший сын Дормадоса, но ему отказали, ибо негоже смешивать кровь, это заповедано Первозданными.

И как ни любопытствовала Гласитарида, как ни пытала лучшую подругу, та больше ни словечка ни сказала, а только улыбалась хитро. А едва солнце перевалило за середину, едва ворчливый отец задремал в теньке – взяла пустую бочку и пошла к Мировому Древу.

Путь был не самый близкий. Сначала вспашек пятнадцать по равнине, потом еще столько же по холмам, перейти вброд реку (набрав воды в бочку), перевалить через горную гряду – и вот она, долина Муравьев. Даже великанша в десять человеческих ростов затратила на дорогу целый час.

Но сегодня у дерева не стоял бог в обличье молодого йотуна. Немного разочарованная, Асвантида полила корни и почти два часа слонялась по долине, делая вид, что просто гуляет. Увы, Космодан так и не появился, а позвать его Асвантида не умела, так что просто вернулась домой.

– А сегодня ты что такая кислая? – спросил Глезторос, когда семья собралась за ужином. – С сыном Хиротароса поссорилась?

– Моя жизнь не вращается вокруг Сародероса, отец, – ответила Асвантида, обгладывая ножку мамонта. – Не знаю, почему ты все пытаешься нас свести.

– А что, хороший парень, – сказала Эстентида, мать семейства. – Тебе скоро тридцать восемь, пора и собственный домок заводить. Сародерос работать умеет – вон какую домну возвел!

С этим спорить было трудно, домну Сародерос построил отличную. Муспеллы лучше всех обращались с огнем и печами, поэтому занимались в основном плавкой и ковкой. Точно так же йотуны добывали камень и руды, людогоры пахали землю, а хримтурсы пасли скот.

– Дело доброе, – кивнул и Глезторос. – Работа в кузнице всем нужна.

– Не хочу я работать в кузнице, – отвернулась Асвантида. – И быть женой кузнеца не хочу.

– Если благородная работа в кузнице недостойна ее – то что вообще достойно? – проворчал Глезторос, вставая из-за стола. – Никакой мужчина не выберет белоручку, что презирает честный труд.

На следующий день Космодана у Мирового Древа тоже не оказалось. И на следующий. И на следующий. Асвантида все сильнее впадала в уныние, все больше подозревала, что то волшебное путешествие было первым и последним.

Да не приснилось ли оно ей, не померещилось ли?

– Что-то Асвантида витает в облаках, – сказала на пятый день мать. – И тоскует. Не знаешь, в чем причина?

– Замуж ее выдать надо, – отмахнулся отец. – Сразу и повеселеет. Или пусть дело себе найдет.

У Глезтороса слова с делом не расходились. Следующим же утром он велел дочери идти с йотунами по алмазы. Та спорить и не стала – большая сушь закончилась, в долине Муравьев не сегодня завтра пойдет дождь, поливать Мировое Древо незачем.