Екатерина Романова - Вне отбора: алые небеса

– Вот уж глупости! Мы растили тебя для тяжелой работы, вот и вырастили! Ты отлично справляешься, знаешь свое место.

– Так что вас интересует больше? Непонятная месть или возможность стать матерью королевы?

Мерида поджала губы. Она знала, что Беки не хватит смекалки, чтобы помочь Лекардии в борьбе за трон. А я управляема и достаточно смышлена, чтобы помочь.

– Если Лека станет королевой, я обещаю вернуть тебе отцовскую душу, – нехотя выдавила мачеха. – Все равно в ней уже не будет необходимости.

– Договорились! – ответила с воодушевлением. Наконец, в моей жизни появилась хоть какая-то надежда.

– Но, Элия! Если ты напортачишь, – мачеха хищно поднялась и нависла надо мной злобным ястребом. – Если будешь мельтешить перед глазами принца или, тем паче, доставать его своим вниманием, я уничтожу душу Алана! Я превращу его в пустую оболочку, не знающую покоя ни в этом мире, ни в каком другом!

Глаза Мериды лихорадочно блестели, а ноздри хищно раздувались от предвкушения.

– Этого не потребуется, – ответила смиренно. – Но асы… они запрещены законом. В замке станут расспрашивать и…

Путы в тот же миг щелкнули и со звоном упали на ледяной пол. Магия, освобожденная из заточения, ворвалась в мое сознание бурным потоком. Я едва устояла, когда горячие волны хлынули в голову, лицо, щеки – во все тело! Словно я отлежала его, и сейчас пожинаю плоды. Хотелось кричать от боли, чесаться, прыгать и… радоваться! Один шаг к свободе сделан, теперь я смогу помочь домашним с тяжелой работой и артефактами!

– Какой смысл в асах? Ты мне ничего не сделаешь, пока это – в моих руках, – ядовито пропела Мерида, подбрасывая в ладони пузырек с отцовской душой. У меня сердце обмирало всякий раз, когда она все выше и выше подбрасывала пузырек, делая вид, что вот-вот уронит.

– Хватит! Хватит!!! Я вас поняла! Я помогу ей, я все сделаю, только умоляю, прекратите!

– Вот и славно! – рявкнула мачеха, зажимая отцовскую душу в кулаке. – Поторопитесь! Вы должны добраться до резиденции засветло, чтобы его высочество полюбовался Лекой до официального знакомства. Ее красота, позолоченная закатом, граничит с совершенством! Ну же, живо!

Вниз я не бежала, а летела, перепрыгивая через несколько ступенек. Злобный смех Мериды и стук стеклянной баночки о золотые кольца ведьмы преследовали меня до самой комнаты. Я закрылась в своей каморке, прижалась спиной к холодной двери и дышала, дышала, дышала…

Вот она – моя жизнь. Книжный шкаф, плотно забитый зачитанными до дыр книгами, нетронутая постель (из-за магии Мериды я не сплю), платяной шкаф с несколькими скромными нарядами и письменный стол, где хранятся памятные вещицы. Вот и все богатство графской дочери: высокой худощавой девицы с глазами цвета летнего неба и пшеничными волосами.

Единственное, на что не покушалась Мерида – мои волосы. Знатным девицам положено отпускать пряди до пола. Чем длиннее и ухоженней волосы, тем достойнее считается невеста. Если жених не может определиться с избранницей, все решают волосы. У Беки они едва отросли до лопаток, у Леки – до пояса. Кончики моих волос почти касаются колен и расчесать такое великолепие почти непосильный труд!

Я наскоро заплела две косы и подколола в аккуратную корзиночку на затылке. Отогнула белый воротничок и манжеты на рукавах, еще раз проверила, все ли взяла и побежала вниз. Слуги не носят подъюбников, потому мои платья с легкостью помещались в одну небольшую сумку, чего не скажешь о нарядах сестренки.

– Явление Пресветлой богини народу! – недовольно воскликнула Лекардия, вскинув руки.

Сестра, облаченная в пышное персиковое платье, в нетерпении расхаживала перед повозкой. Я замерла, любуясь Лекой в ярких лучах солнечного света. Она и правда вышла знатной красавицей. От отца ей досталась мягкость и стать, от матери – худой стан и аристократичные черты. Хоть Мерида и простолюдинка, но природа не поскупилась на внешность.

Лека поправила кружево на груди и повела острыми плечиками. Слуги соорудили на ее голове изящную высокую прическу с кудрями, цветами и перьями, куда каким-то чудом умудрились всунуть еще и маленькую шляпку.

– Что ты замерла, как статуя?

– Любуюсь.

Лека открыла от удивления рот, отчего ее круглое личико стало почти кукольным. Румяные щеки, пухлые губки, прямой худой нос выделяют ее среди сверстниц. Если бы не мания величия и скверный характер, возможно, мы бы подружились.

– Если это какая-то злая шутка, то она неудачная! – проворчала Лека, ударяя сложенным веером по ладони.

– Перестань видеть во всех врагов, – улыбнулась, передавая сумку лакею. Он погрузил мою ношу поверх девяти чемоданов и помог Леке разместиться в повозке. – Ехать сказали налегке, – напомнила, с осуждением поглядывая на гору чемоданов размером с небольшое поместье. – Два платья и спальных принадлежностей более чем хватит.

– Да ты в своем уме? Во дворце к каждому приему пищи выходят в новом наряде! Я молчу об украшениях, едва вместила их в один чемодан!

А работать когда, если целыми днями наряды менять? Странные у них порядки во дворце.

Я не стала забираться в повозку, пока не вышел отец и кормилица. Мирте восемьдесят, она едва ходит и плохо видит, но неизменно находит для меня время и пару ласковых слов.

– Матушка, – прошептала, целуя руки кормилицы и прикладывая их ко лбу. – Благословите в путь.

– Благословляю, дочка, – произнесла она, осеняя меня знаком Пресветлой. А потом, склонившись к моему уху, добавила: – эта поездка изменит все. Дочка, алые небеса – знак! Все повернется, все изменится, ты главное не оборачивайся назад! Белое может оказаться черным, а черное – белым. У плохого есть светлая сторона. Рушиться все будет, они попытаются тебя забрать, но ты не оборачивайся! Не отдавай им свет! Нельзя Леке всходить на трон. Посмотри на барьер и сама все поймешь. Помни, кто ты. И помни предназначение королевы! Найди ее!

Я испуганно отпрянула от кормилицы. Женщина добродушно улыбалась, словно не говорила только что так путано и странно.

Оглянулась на сестру, но та ворковала с матерью, получая последние наставления. Никто не обращал на меня внимания, словно мы с Миртой застыли вне времени. Неужели прислышалось?

И я уже почти решила, что да, как кормилица подмигнула и сунула в мой ридикюль небольшой холщовый мешочек.

Кивнув, я еще раз поцеловала ее руки и обняла отца. Понежничать с папой мне не позволили, поэтому коротко простившись, я забралась в повозку, и мы тронулись в путь.

– А я? Я как же? – выскочила Беки, грохоча колесиками тяжелого чемодана. Она едва застегнула пуговицы на вырезе, а петушиные перья, из шляпки, надетой задом наперед, то и дело лезли ей в рот. – Я тоже хочу стать королевой! – визжала она, отплевываясь от перьев. – Я тоже подхожу, подождите меня! Да стойте же вы! Эй!!!