Николай Мальцев - Охота на дракона

Летать в полнолуние было особо приятно. В свете Луны земля далеко внизу была ещё краше, чем днём. Серебрились кроны деревьев, блестела река, чуть светился туман… Конечно же, в темноте летать безопасней, но свет Луны опьянял Кристину и заставлял забыть осторожность. Вот и сейчас, дождавшись, когда за стеною раздался храп матери, девушка потихонечку встала и снова вышла на улицу.

Воздушная лёгкость вернулась в тело, и девушка, улыбаясь лунным лучам, вскинула руки и плавно взлетела. Поднимаясь всё выше, она скользила над спящим миром быстрей и быстрей, прохладный ветер трепал её волосы, ласкал лицо и обнажённые руки…

Внизу, у её калитки, поднялся из-за забора сосед Анисим. Провожая глазами Кристину, он вытер дрожащей рукой взмокший лоб и кинулся к дому старосты.

***

Когда Кристина вернулась и опустилась на землю, на голову ей внезапно накинули рогожный мешок, повалили на землю и быстро связали по рукам и ногам.

– Видели?! – громко крикнул сердитый голос. – Все видели ведьму?! Какие ещё нужны доказательства?

В ответ послышался одобрительный гул толпы, сквозь который едва пробивались рыдания матери.

– Сжечь немедля колдунью! – истерически крикнул кто-то, и несколько человек его поддержали.

– Молчать! – это староста. – Ведьма – ведьмой, но сделаем по закону. Утром священник прочитает молитвы, и всё такое. А сейчас – запереть у меня в сарае, приставить охрану. Стеречь не только, чтоб не сбежала, но и как бы никто её без суда не того… Да не развязывать! Мало ли что. А старуху не трогать! Мать за дочь не ответчица.

Под гомон толпы, с тычками и подзатыльниками, девушку затащили в сарай и бросили в угол. Загремели засовы, лязгнул замок. Крестьяне ещё пошумели и разошлись, предвкушая грядущее зрелище.

Кристина лежала, опутанная верёвками, и тихонечко плакала. Вот и всё, вот и конец полётам. Права была мама, не довели они до добра… Вот бы сейчас улететь! Но избитое тело не слушалось, оставалось тяжёлым. Не взмахнуть связанными руками, не оттолкнуться ногой от земли… Птица без крыльев…

Наверное, время уже приближалось к рассвету, когда за стеною вдруг завозились, а потом заскрипела дверь. Пленница сжалась в комочек, не видя через мешок, что вокруг происходит. И тут верёвки ослабли, рогожа слетела прочь. В слабом свете заходящей Луны, прямо перед собой, Кристина увидела чью-то фигуру. Попробовала вскочить, но затёкшие ноги не слушались. Человек наклонился, сгрёб девчонку в охапку и легко, словно хлебный сноп, вынес на улицу.

Снаружи было светлее, и Кристина узнала молодого кузнеца Селивана.

– Живая? – спросил он, поставив девушку на ноги и отстранившись на шаг. Та огляделась и увидела возле сарая трёх лежащих вповалку мужчин.

– Очнутся, – улыбнулся кузнец. – Я их легонечко. Ты-то как?

– Я… Ничего, – прошептала девушка.

– Ну, так лети отсюда скорее, и больше не возвращайся.

– Спасибо тебе. Но как же…

Селиван покачал головой.

– Я уж давно про тебя всё знаю. Сколько раз на твои полёты дивился. Только за ведьму никогда не считал. Для меня ты – ангел небесный… Ну, улетай, пока мужики не очухались!

– А как же ты? – ужаснулась Кристина. – Ты ведьме помог, теперь тебе круто придётся!

– Да не думай ты обо мне! Как-нибудь…

– Э, нет! – вскрикнула девушка. – Вместе сбежим!

– Да ведь я летать не умею… – усмехнулся кузнец. – А иначе – догонят!

– Летать – это же просто! Руками взмахнуть, слегка оттолкнуться, всего себя вверх послать! Ну, попробуй! Вот так!

Кристина скользнула в воздух и оглянулась на Селивана. Тот неуклюже подпрыгнул, махая руками… И вдруг воспарил над землёй, совсем на чуть-чуть, но всё-таки воспарил!

– Получается! – засмеялась девушка. – У тебя получается! Ну, ещё раз! Давай!

***

Когда, на рассвете, три незадачливых стражника вломились к старосте и вперебой закричали, что кузнец вместе с ведьмой их прибили и улетели, тот не поверил. Не поверили и другие, хотя почти вся деревня видала, как летает Кристина. Но, то была ведьма, а то – кузнец! Скорее всего, пожалел холостой мужик девку – красавицу, хоть и чертовку, да и увёл её в город. А там затеряться – раз плюнуть, это вам не деревня…

Весна в Хафранге всегда была очень короткой. Наверное, потому, что не особенно отличалась от остальных времён года. Просто день становился немного длинней, чем зимой, и под скудным дождем пустынные земли покрывались редкими пятнами свежей травы, которую лето потом превращало в солому. Вот, пожалуй, и всё – чего ещё ждать от Хафранга? Все четыре сезона дневная жара и холод после заката, бесконечная сушь, когда солнце сияет на небе триста пятьдесят пять дней в году, камень, песок – и ни малейшей надежды на перемены. Здесь так было всегда.

Онис, ломая киркою камень для крепостей в далёком Зинданге, вдруг увидел перед собой крошечный белый цветочек, выросший прямо на стенке каменоломни. Из крошечной щели, заполненной пылью, глотнув дождевой воды, вылез тонкий побег. Раскрылись навстречу солнцу листочки, и нежные лепестки разорвали бутон. Значит, и правда – весна. Двенадцатая весна в Хафранге. Он был единственным, кто прожил здесь столько. Обычно мало кто из рабов выдерживал даже нескольких лет.

Бич надсмотрщика со свистом хлестнул его по спине. Всё правильно, нечего любоваться природой, когда в Зинданге ждут строительный камень. На то он и раб из покорённой страны, чтобы трудиться на победителя. А что наступила весна, Онис знает и так. Считать он не разучился, весеннее равноденствие было как раз на днях. Его-то никак нельзя пропускать. Потому что дальше нужно следить за Луной, дожидаясь, когда она станет круглой, как золотая монета, и наступят Священные Дни. Впрочем, это уже, наверное, ни к чему… Раб опять заработал киркой, и весенний цветок вместе с камнем, давшим ему приют, обрушился вниз. В Хафранге не место надежде.

***

Рабов, несмотря на строгости, всё-таки берегли. Зинданг уже покорил ближайших соседей, и приток свежих пленников сократился. Так что Смотритель Каменоломен принял все меры, чтобы работники были трудоспособны как можно дольше. Теперь каждые три часа рабы отдыхали и пили воду, кормить стали лучше, и охрана уже не смела убить просто для развлечения. Те, кто попал в каменоломни недавно, не могли оценить перемены, но Онис был благодарен чиновнику. За двенадцать лет этой каторги он испытал и побои, и голод. Убивали его раза три, особенно изощрённо за попытки сбежать. Но всегда, к удивлению палачей, он удивительным образом выживал и опять возвращался к работе. Впрочем, всё это было в начале. Онис быстро сообразил, что сбежать из каменоломен нельзя. Одолеть пустыню истерзанному рабу невозможно. В лучшем случае можно было рассчитывать оказаться в руках у кочевников, но тогда работа в каменоломне показалась бы раем.