Сергей Панченко - Жорж-иномирец 2

Я помнил этот взгляд. Ляля начинала свирепеть. Конечно, нельзя говорить такое человеку, который на самом деле тебе нравится, и который не заслуживает таких слов, но я не знал, как иначе заставить кошку вытолкнуть меня в тот мир, в который она отправила отца.

– Куда ты отправила отца? – Я спросил у нее с интонацией мага из дешевой телевизионной постановки.

Как назло в этот момент, отодвинув шторку, в окне появилось любопытное лицо Вениамина.

– Исчезни! – Крикнули мы ему в один голос с Лялей.

– Ой, а Веня исчез. – Раздался из-за перегородки напуганный голос Петра.

– А-а-а! – Кошка упала на панель и забилась в рыданиях.

Я понял, что старый прием больше не работает так, как надо. Снова исчез человек, который не умеет ходить по мирам.

– С другой стороны, нам есть чем заняться. – Я положил руку на вздрагивающее плечо Ляли. – Не кори себя, не надо. Нам это никак не поможет. Надо успокоиться и подумать, как вернуть отца и этого врача.

– Веня был хорошим парнем, хотя и легкомысленным. – Раздался слабый голос Бориса.

– Был, есть и будет. Мы его вернем. Скоро.

– Вы больше не ссорьтесь. – Попросил Петр.

– Хорошо, не будем. – Ответил я ему в окошко. – Прости Ляля, за то, что я сейчас наговорил. Я вообще так не считаю, просто хотел найти способ отправить меня к твоему отцу.

– Я поняла уже. Меня сейчас злить не надо, слишком много побочных эффектов получается. – Она попыталась усмехнуться, но получилось не очень. Что делать, Жорж?

– Есть у меня одна идея, правда, я пока не пробовал, как она работает.

– Что за идея? – Глаза Ляли загорелись надеждой.

– Я хочу попробовать ходить по мирам не по тому, как я себе их представляю, а по конкретному человеку. То есть, я хочу представить твоего отца, как я его помню, и попробовать найти его, так же, как я представляю себе мир.

– Давай, давай попробуем, Жорж. – Ляля схватила меня ладонями под скулы и поцеловала в нос.

– А почему в нос-то? – Спросил я.

– А потому что, в губы еще не заслужил.

Из-за перегородки раздался короткий гогот.

– Сейчас кто-то у нас отправится за другом. – Пригрозила Ляля.

Я показал Ляле жестами, чтобы она не пугала больше моих спутников. Им и так за последние часы досталось очень много.

– Ладно. – Я закрыл глаза. – Твоего папу я запомнил хорошо, попробую представить его.

Мотор машины мягко затарахтел после поворота ключа. Я включил передачу и мягко отпустил сцепление, чтобы машина мягко тронулась вперед. Движение, как я заметил, каким-то образом способствовало тому, чтобы миры менялись быстрее. Мне представился отец Ляли таким, каким я увидел его впервые, сидящим в кресле в окружении семьи. Коренастый, по-кошачьи надменный.

Мое сознание получило миллионы схожих образов, миллионы отцекотов в окружении семьи. Нет, такой образ нам не подходил. Надо было вспомнить черту, кардинально отличающую нужного кота от остальных. Я знал его таким, каким он не знал сам себя. Тот случай, когда мы пьяные гоняли радиоуправляемые машинки, открыл его всем с неизвестной доселе стороны. Надо было использовать эту часть его образа.

Я снизил вероятность до нескольких сотен угрюмых котиков, имеющих глубоко в душе слабость к радиоуправляемым машинкам, похожих на отца Ляли. Нужно было еще что-то, что могло отделить его от общей массы. Ляля будто услышала мои мысли:

– Жорж, если тебе это поможет, то у него на правой ноге средний палец был сломан, сросся неправильно и теперь торчит вбок.

– Угу. – Сквозь зубы произнес я.

Отлично. Результат сократился до нескольких десятков кривопальцих котов. Возможно, перелом именно этого пальца был физиологической особенностью разумного кошачьего вида. В сравнении с обычным человеком, кошки не утратили дикой прыткости и запросто могли повредить себя, предаваясь первобытным инстинктам.

Десятки, это все равно было еще слишком много. Мне нужен был испуганный страдающий отец, возможно раскаивающийся. Я представил себе, как ощущается на душе груз раскаянья, этот черный ком в котором слежались все упреки в адрес дочери. Наверняка он был большим.

И, о чудо, я почувствовал его. Напуганный, растерянный, на грани помешательства.

– Стой! – Коротко воскликнула Ляля.

Я нажал на тормоз и открыл глаза.

Мы стояли у ствола огромного дерева, похожего на те, что росли в мире кошек, но не совсем. Они были меньше, а воздуха и света было больше. На земле, или правильнее сказать на коре сидел отец Ляли. У него на руках лежало бездыханное тело кошки, которую он принимал за свою дочь. Над его головой висела веревка с характерной петлей. Похоже, в этом мире двойник Ляли покончил жизнь самоубийством одним из самых распространенных среди людей с шеей способом.

Отец кот ни на что не реагировал, находясь в состоянии глубокого страдания, затмевающего прочие чувства.

– Ляля, я не знаю, как теперь ты всё объяснишь отцу.

Мне стало жалко его, потому что я почувствовал ее состояние. Кошка мне ничего не ответила, открыла дверь, выбралась из машины и робко, на полусогнутых направилась к отцу. Мое сердце не выдержало этого зрелища, и я отвернулся. Отодвинул шторку и заглянул в салон.

– Вот такие дела творятся в мирах, друзья. Куда бы тебя не занесло, а семья все равно важнее. – Я вздохнул. – Блин, я же бате машину обещал.

– Папа, папа, это не я. – Раздался голос с улицы, а потом плач, переходящий в рыдания.

Определенно, у разумных кошек это чувство собственного достоинства намного сильнее развито, чем у остальных. Что Ляля, что ее отец всегда старались подчеркнуть свою независимость. Просто удивительно, как они умудрялись создавать семьи.

Какое-то время отцу коту потребовалось, чтобы он понял, что перед ним находится его родная дочь. Когда он, наконец, осознал это, то радость встречи была бурной. Я даже опасался, что он раздавит Лялю в своих могучих объятьях.

– Жорж, выходи, я хочу представить тебя отцу. – Позвала меня Ляля.

Я выбрался из машины, заранее предвидя шок, который мог вызвать мой плешивый обезьяний вид. Однако, на этот раз, он не вогнал кота в ступор. Радость от того, что дочь оказалась жива, уравновесила удивление.

– Добрый день. – Я протянул руку.

Кот не знал человеческих рукопожатию и просто потрогал мою ладонь. Может, и к лучшему, а то, сломал бы кисть.

– Это Жорж, папа. Я тебе о нем рассказывала.

– А, простите, я некоторое время назад скептически относился к историям Ляли, считая их глупой выдумкой. Теперь я вижу, что вы существуете. Ляля еще рассказывала про какую-то змею?

– Это змей, Антош, наш друг. К несчастью, после нашего расставания, мы его еще не нашли.

– А кто же эта несчастная? – Кот по-отечески посмотрел на труп молодой красивой кошечки.