Терри Пратчетт - Держи марку! Делай деньги! (сборник)

– Да, сэр, такая проблема всегда имела место, – согласился Грош.

– И вообще, почему почтальон должен маркировать письма? – спросил Мокриц. – Почему бы просто не продавать штемпели?

– Тогда они заплатят один пенни, а пользоваться будут хоть всю жизнь, – справедливо заметил Грош.

В механизмах вселенной шестеренки предопределенности встали на свои места…

– Тогда… – Мокриц задумчиво уставился на бумагу, – тогда… почему бы не продать им штемпель, который можно использовать… лишь единожды?

– В смысле, чернил зажать? – Грош нахмурился, и его парик соскользнул набок.

– В смысле… маркировать бумагу много-много раз, а потом нарезать ее на получившиеся… марки… – Мокриц сосредоточился на своей идее, пусть даже для того только, чтобы не обращать внимания на парик, тихонько ползущий на место. – Доставка по городу стоит один пенни, да?

– Кроме Теней, сэр, туда – пять пенсов из-за вооруженного стражника, – сказал Грош.

– Ага. Ясно. Кажется, я кое-что придумал… – Мокриц посмотрел на господина Помпу, который тихонько тлел в углу кабинета. – Господин Помпа, будь другом, сходи к Наседке-с-Цыплятами, найди там «Козла и Ватерпас» и спроси у трактирщика «ящик господина Робинсона». Трактирщик может потребовать доллар. И раз уж будешь там поблизости, зайди заодно в печатню Цимера и Шпулькса. Дай им знать, что главный почтмейстер города хочет обсудить с ними очень крупный заказ.

– Цимер и Шпулькс? У них очень дорого, сэр, – сказал Грош. – Они делают все важные заказы для банков.

– Зато их чудовищно сложно подделать, мне ли не знать… мне рассказывали, – поправился он тут же. – Водяные знаки, бумага с уникальным узором, куча разных хитростей. Кхм… короче… марка за пенни и марка за пять пенни… как насчет междугородних пересылок?

– Пять пенсов до Сто Лата, – сообщил Грош. – От десяти до пятнадцати в другие места. Кхех, три доллара, если до самой Орлеи. Тогда мы делали отдельные выписки.

– Значит, нам понадобится марка за доллар. – Мокриц принялся царапать что-то на бумаге.

– На доллар! И кому же такое нужно? – сказал Грош.

– Тому, кто захочет отправить письмо в Орлею, – ответил Мокриц. – Впоследствии для этого нужно будет три марки, но потом, а пока я снижаю цену до одного доллара.

– Один доллар! Это же тысячи миль, сэр! – запричитал Грош.

– Ну да. Вроде все по-честному.

Судя по лицу, Грош разрывался между восторгом и отчаянием.

– Но у нас в распоряжении только несколько пенсионеров, сэр! Они шустрые, конечно, но… как говорится, сначала научись ходить, а потом уже бегать!

– Нет! – Мокриц стукнул кулаком по столу. – Никогда так не говори, Толливер! Никогда! Не иди – а беги! Не ползи – а лети! Двигайся вперед во что бы то ни стало! Ты говоришь: наладим почтовую службу в городе. Я говорю: попробуем наладить ее во всем мире! Потому что, если мы потерпим неудачу, я бы предпочел проигрывать по-крупному. Все или ничего, господин Грош!

– Ого, сэр! – ответил Грош.

Мокриц сверкнул лучезарной улыбкой, почти не уступавшей его костюму.

– Не будем сидеть сложа руки. Нам понадобится больше персонала, почтовый инспектор Грош. Намного больше. Веселей, приятель. Почтамт снова в деле!

– Так точно, вашеблагородь! – воскликнул Грош, опьяненный энтузиазмом. – Мы… мы будем делать то, чего раньше не делали, и как-то по-новому!

– Схватываешь на лету, – сказал Мокриц, закатив глаза.

Десять минут спустя Почтамт получил свою первую доставку.

Ею оказался старший почтальон Бейтс. Его, с перепачканным кровью лицом, втащили в здание на самодельных носилках два офицера Стражи.

– Подобрали на улице, – объяснил один из них. – Сержант Колон, господин, к твоим услугам.

– Что с ним стряслось? – в ужасе спросил Мокриц.

Бейтс разлепил глаза.

– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он. – Я держался изо всех сил, но они тюкнули мне по темечку здоровенной такой штукой!

– На него напали двое громил, – пояснил сержант Колон. – А сумку выбросили в реку.

– И часто такое случается с почтальонами? – спросил Мокриц. – Я думал… о, нет…

Это вернулся старший почтальон Агги, душераздирающе медленно подволакивая одну ногу с прицепившимся к ней бульдогом.

– Извиняюсь, сэр, – сказал он и, хромая, подошел ближе. – Кажется, мои форменные штаны порвались. Я стукнул поганца сумкой по голове, но от него так просто не отцепишься.

У бульдога были закрыты глаза. Он, похоже, думал о чем-то своем.

– Повезло, что на тебе броня, – сказал Мокриц.

– На другой ноге, сэр. Но ничего страшного. У меня от природы голяшки нечувствительные к боли. Сплошные шрамы, сэр, хоть спичку чиркай. А вот у Джимми Тропса неприятности. Он сидит на дереве в Гад-парке.

Мокриц фон Липвиг шагал по Рыночной улице с гримасой мрачной сосредоточенности на лице. «Трест Големов» был по-прежнему заколочен досками, которые, впрочем, успели покрыться новым слоем граффити. Краска на двери была обожжена и вспузырилась.

Он открыл дверь и, повинуясь инстинкту самосохранения, пригнулся. Стрела просвистела прямо между крыльев фуражки.

Госпожа Ласска опустила арбалет.

– Это что, ты? А то мне на секунду показалось, что солнце вышло из-за туч!

Мокриц осторожно выпрямился, и она отложила арбалет в сторону.

– Вчера нас угостили зажигательной смесью, – сообщила она вместо объяснений, почему чуть не прострелила ему голову.

– Сколько големов в данный момент доступны для найма, госпожа Ласска? – спросил Мокриц.

– Хм? Ах… примерно дюжина…

– Превосходно. Беру. Можно не заворачивать. Буду ждать их у Почтамта как можно скорее.

– Что? – к госпоже Ласске вернулось привычное раздраженное выражение лица. – Знаешь что, нельзя просто войти, махнуть рукой и заказать таким манером дюжину человек…

– Они считают себя собственностью! – вставил Мокриц. – Ты сама мне так сказала.

Они посверлили друг друга взглядом. Потом госпожа Ласска рассеянно порылась в бумагах.

– В данный момент я могу про… предложить услуги четырех големов, – сказала она. – Это Дверь 1, Пила 20, Звонница 2 и… Ангхаммарад. Говорить сейчас может только Ангхаммарад, вольные еще не успели научить остальных…

– Научить?

Госпожа Ласска пожала плечами.

– Во многих культурах при создании големов считалось, что орудия не должны разговаривать. У них нет языков.

– А траст, значит, добавляет им немножко глины? – пошутил Мокриц.

Она многозначительно смерила его взглядом.

– Все немного более сакрально, – мрачно ответила она.

– Ничего, сойдут и неразговорчивые, лишь бы не глупые, – сказал Мокриц, стараясь сохранить серьезный вид. – А у Ангхаммарада имя вместо описания?

– У многих совсем древних големов есть имена. Скажи мне, зачем они тебе? – спросила девушка.