Михаил Михайлов - Кольцо Кощея

– Вот так! – довольно воскликнул я. – Точно в яблочко! Здорово, да?

– Ага, – закивали головами домовые. – Молодец, царь.

– Кощей, а ты это… – спросил меня Кузя, по-прежнему опасливо косясь на лук в моих руках, – туда целился?

– Конечно, – как можно более гордо и внушительно ответил я. – А ты сомневаешься?

– Совсем нет, – замотал лохматой шевелюрой домовой и отошел на несколько шагов в сторону.

При этом мне показалось, что пробубнил себе под нос нечто вроде «хорошо бы так и было». Признаваться домовым в том, что за всю тренировку я метился в центр стога и попадание в колесо только случайность, не хотелось. И так изрядно мой авторитет пошатнулся.

– Ну, – потер я ладони и пальцы, чешущиеся от постоянного соприкосновения с тетивой, – теперь можно и на охоту отправляться. Так, берем стрелы и топаем за мной.

В сопровождении трех домовых, которые немного неуверенно косились по сторонам, я вышел из замка и углубился в лес. Момент был торжественный, и впору написать, что все живое замерло при виде меня с оружием и с грозным видом и решимостью: птицы не пели, затаившись в зарослях; животные попрятались в кустах и норах; даже ветви деревьев застыли, скованные страхом ожидания. Хотелось бы, да не получится. Лес и не заметил моего выхода, просто проигнорировал появление царя нечисти в своем сердце. Только несколько мелких пичужек, потревоженных нами, слетели с кустов и вновь уселись в стороне в десятке метров.

Впрочем, меня это не сильно волновало. Подумаешь, никто не обратил на меня внимания! Значит, это я такой незаметный, словно легендарные трапперы и следопыты индейцев, и дичь не будет потревожена раньше времени. Только сначала надо отогнать сороку, которая привязалась к нашей компании, перелетая с дерева на дерево параллельно нашему пути. Пусть бы летела просто так, но вредная птица еще и оповещала о нас весь лес, стрекоча без умолку, словно старая швейная машинка, которые не отличались бесшумностью.

– Кыш! – замахал я на птицу руками. – Кыш!

Мои действия вызвали прямо противоположный эффект: сорока отлетела чуть дальше, но раза в два усилила свои децибелы. Воспользоваться волшебством или найти способ более, так сказать, человечный? Колдовать не хотелось – до сих пор не привык, да еще и инстинктивно опасался постоянно применять магию (честно говоря, боялся, что от частого применения своих новоприобретенных способностей стану самым настоящим Кощеем, тем самым, которым пугали – и пугают до сих пор – любое разумное существо). Решение подсказал один из домовых.

– Царь, – почти шепотом произнес Авоська, – так от нее не отделаешься. Ее или шугануть как следует надо, или что-то блестящее кинуть. Пока она отнесет побрякушку в гнездо, можно и скрыться.

Совет, конечно, неплох, вот только у меня в карманах нет ничего подходящего. Даже завалящей монетки не нашел. Ну вот что с ней делать? Эта черно-белая вертихвостка мне всю охоту испортит. Кричит-то она, как подозреваю, не «Какой день отличный!» или «Вроде бы дождь собирается». По смыслу больше подходит «Ратуйте, люди… тьфу!.. звери и птицы добрые, убивец с луком на погибель нашу пришел».

– Блестящее, блестящее, – передразнил я домового. – Будет ей блестящее. Вот, почисти-ка получше, чтоб сверкало.

С этими словами я достал из колчана стрелу с самым широким наконечником и протянул домовому. Авоська с некоторым удивлением повертел стрелу в руке, а потом повернулся к своему братцу и сунул предмет ему в руки:

– Вот, царь велел тебе передать.

Надо ли говорить, что заданием занялся Кузя, вечно отдувающийся за парочку «босек» (как я называл иногда братьев-домовых)? С работой он справился очень быстро, я даже не успел возмутиться несанкционированной передачей моего указания, как стрела прошла по рукам в обратном направлении и оказалась вновь у Авоськи.

– Царь, – домовой протянул ее мне вперед наконечником, натертым и отполированным до зеркального блеска, – все исполнено, как ты и говорил.

Решив сейчас не заострять вопрос о некрасивом их поведении, я подхватил стрелу из его рук и повернулся к сороке. Та, видимо, заинтригованная нашим поведением, перелетела поближе и немного уменьшила громкость и частоту стрекотания.

– Во, видала? – покрутил я стрелою из стороны в сторону.

Сорока замолчала и чуть наклонила голову, рассматривая наконечник на стреле, который щедро разбрасывал солнечные зайчики среди листвы.

– Хочешь? – спросил я, не ожидая, впрочем, ответа. – Тогда догоняй!

С этими словами я наложил стрелу на тетиву и пустил ее чуть выше сороки. Была мыслишка, что удастся подбить вредную птицу, но не вышло. Стрела со свистом пронеслась над веткой, где сидела стрекотунья, и исчезла среди деревьев. Не ожидавшая такой подлянки сорока в негодовании выдала нечто неприветливое в мой адрес и помчалась за стрелой, которая уже скрылась в лесной чаще.

– Вот, – довольно улыбнулся я. – Сразу и напугал, и отвлек блестящей штучкой.

– Авось догонит, – авторитетно заявил Авоська.

– Небось не догонит, – возразил ему Небоська. – Стрела затеряется в траве. Или воткнется в дерево.

– А я говорю, что догонит. Лук богатырский, да еще и натягивал сам Кощей. Лететь стрела должна далеко.

– А вот и не догонит, – не позволил заткнуть себе рот второй домовой. – Лес густой, куда-нибудь да воткнется.

Насупившийся Авоська стал решительно закатывать рукава, готовясь силовыми методами отстоять свое мнение. Небоська последовал его примеру. Пришлось вмешаться в надвигающуюся драку и развести спорящих по углам ринга.

– Цыц! – прикрикнул я на разбушевавшихся домовых. – Работники метлы и совка. Развоевались тут у меня. Сейчас отправлю эту стрелу искать, как Ивана-царевича. И не разрешу вернуться, пока не узнаете ее судьбу.

– Ивана-царевича?! За стрелой?! – несказанно удивился Авоська.

Слова, случайно слетевшие с моих губ, навеянные воспоминаниями из старой сказки, были истолкованы совсем не так. Похоже, наш фольклор тут был неизвестен.

– Ух ты! – восхитился вслед ему Небоська. – Наш царь даже царевичей гоняет за стрелами! А который это был, с какого царства?

– Потом, – отмахнулся я, не собираясь вдаваться в подробности. – Нас охота ждет, так что вперед и очень тихо.

Немного дальше чаща стала расступаться, давая больше простора и света, который не задерживали своими верхушками деревья. Правда, чаще стали попадаться полянки, густо заросшие ежевикой. Ягоды только-только начали завязываться, зеленея недозрелыми боками, но вот колючие плети раскинулись во всю свою длину и замедляли наше продвижение, опутывая ноги. Особенно тяжело приходилось домовым, которым заросли доходили до пояса, да еще и ноги босые страдали.