Юлия Славачевская - Выйти замуж не напасть, или Оно нам надо?

Но зато у демонюг есть чудесная поговорка: «Если чего-то сильно хочешь, заставь других это сделать и живи спокойно». Так что будем действовать по исторически сложившейся традиции!

Вариантов насчитывалось очень мало, вернее – один. Злостный саботаж. Но! Все же устраивать откровенно бабскую истерику и с визгом требовать транспорт… гм… несколько неприлично в свете сложившихся обстоятельств. По идее я должна была сейчас умываться слезами и громко сморкаться в платочек, завывая от горя. Так бы и случилось, если бы не пропавший в неизвестном направлении сын. Вот найду – тогда и поплачу, и поголошу, и волосы на голове повыдергаю. Ради Габриэля не жалко. А пока нужно любой ценой выжить!

Я, вонзив голодный взгляд в обочину, присмотрела более-менее чистый кусочек. На нем даже кое-где травка пробивалась… местами, и чахлая, но, как говорится, «от добра добра не ищут», и я, картинно закатив глаза, прижала руку тыльной стороной ко лбу и грациозно осела в обморок, стараясь произвести побольше шума и нанести поменьше ущерба и без того потрясенному событиями здоровью.

Если кто-то ненароком подумал, что ко мне ломанулась подхватить на руки толпа благородных бояр, то бишь мужчин, то сильно ошибся в своих предположениях. Эти муд… мужики столпились вокруг и обсуждали весьма животрепещущий вопрос: стоит ли меня трогать, а если стоит – то за какие места и как? Клянусь, едва не вскочила и в лицах не рассказала, где я видела подобные дискуссии, когда тут дама под ногами в пыли валяется! С трудом, но сдержалась.

Удивленный непонятной задержкой, откуда-то с конца процессии прискакал церемониймейстер и включился в полемику, лихо оперируя параграфами законов. По его законодательным выкладкам получалось, что, кроме него, никто и пальцем меня тронуть не может, иначе это считается оскорблением императорской семьи и смывается кровью. Или заглаживается вторым способом… женитьбой. На последних словах все резво зашевелились. Судя по движению воздуха, облепившая меня толпа «помогателей» сделала шаг назад.

Не поняла… Им смерть милее, чем на мне жениться?!! Это что, меня за сокровище не считают? Вот мужики пошли! Все! Я обиделась! Смертельно! Навсегда! Я всем им покажу «прекрасное далеко»! И не один раз!!!

Пока я вольготно раскинулась на горной тропинке и вкушала собственноручно (ножно) организованный отдых, мужики заслушали мнение, дамы активно подключились, и начались прения. В ходе которых я почерпнула уйму полезных сведений на будущее. В смысле у кого где слабые места. Я, конечно, как женщина хрупкая, молотком по рогатым мордам шандарахнуть не смогу, но вот спицей в мягкое место ткнуть – это запросто!

В конце концов стороны договорились и постановили: городу – быть! Тьфу! Мне – дать! Блин! Меня взять! Совсем мозги на солнце расплавились!

Как единственный мужчина, на законном основании освобожденный от супружеской повинности, церемониймейстер потоптался рядом пару минут, следом нагнулся и тихо прожурчал:

– Ваше величество…

Жизнь я ему облегчать не собиралась и потому осталась лежать неподвижной колодой. Тогда этот внебрачный сын этикета забежал с другой стороны (наверно, надеялся, что у меня другое ухо лучше слышит. А вот и не угадал! Я сегодня глухая на оба!) и повторил маневр:

– Ваше величество…

А в ответ тишина…

И попытал «Иван-царевич» счастья в третий раз:

– Ваше императорское величество, если вы сейчас не очнетесь, то нам придется ночевать на скале.

Быстренько прокрутив в уме грядущие перспективы… и даже представив их в картинках, я с ходу сориентировалась и жалобно застонала, не забывая трогательно дрожать ресницами и подергивать ножкой для достоверности.

Церемониймейстер (надо бы спросить, как его звать, но как бы неподходящее место и время для заведения новых знакомств!) обрадовался мне прям как родной и тут же поставил в известность:

– Ваше величество, я вас понесу. Вы позволите?

– Благословляю тебя нести меня к вершинам, мой верный раб и благородный подданный! – выродила я краткую форму соизволения императорской семьи.

Все вроде бы утряслось, и наша процессия возобновила свой долгий и печальный путь в дюнах к вершине скалы Демона. Правда, мне уже стало гораздо комфортнее и удобнее.

Да. Было бы, если бы только мой – носитель? переносчик? потаскун? – кажется, все же носильщик… не держал меня на вытянутых руках и не нервировал угрозой: либо совершенно нечаянно сбросить меня в пропасть, либо себе руки отломать и опять-таки уронить меня туда же. И то, и другое в мои планы как-то не входило, ибо кончилось бы для меня плохо по определению…

Солнце уже клонилось к западу, когда мы достигли вершины. Демоны прекрасно подготовились, только вот в чем загвоздка… о подробностях ритуала мне никто не рассказал, а сама я на подобных мероприятиях никогда не бывала.

Мой верный конь, пардон – демон, с которым я уже вроде и сроднилась за долгую дорогу, бережно поднес меня к помосту (на него уже возложили Габриэля) и поставил с правой стороны в изголовье.

Пару часов демоны из высокородных толкали речи о том, какой их Повелитель был замечательный и справедливый и как же они, бедняжки, будут скорбеть о нем всю оставшуюся жизнь.

Речи сопровождались трясением земли и жуткими звуками камнепада. Порой сквозь них пробивалось что-то похожее на «Хр-р-р… Спс-с-с…». Из-за них демоны на трибуне мавзолея нервно оглядывались и временами начинали запинаться.

При взгляде на их сытые, довольные и насквозь лживые морды меня трясло от злости и прямо руки сами крючились. Страшно хотелось от доброй царской души помочь лицемерам и укоротить оставшуюся жизнь до размеров сегодняшнего дня.

Как в последний момент выяснилось, демонов не хоронят в земле и не предают огню – их сбрасывают со скалы в Туманное ущелье, где их тела, растворяясь, медленно летят, уходя в вечность. Я стояла на скале и смотрела, как исчезает тело Габриэля.

«Прости меня, демон, за то, что не дала тебе тех чувств, которых ты жаждал всей душой. Прости, что не смогла дать счастья тебе и сама не испытала счастья. Прощай, Габриэль. Прощай, мой демон, мой муж… Прости и… прощай».

Тело парило в бездонной пропасти, исчезая в молочно-белом тумане. В надвигающихся сумерках это выглядело мистически красиво. Эдакая трогательно прекрасная сцена из сентиментального фильма с хорошими спецэффектами.

Только вот для меня это была жизнь. И немаловажный осколок этой жизни сейчас падал вниз. Я отчетливо осознала в то тягостное мгновение, что осталась совершенно одна на этом свете. Как бы окружающие меня посторонние ни выказывали свои чувства – все это ложь и попытка подлизаться к власть имущим. Хотя… какая же я власть имущая? Скорее – неимущая, разменная пешка, которую никто и в расчет не берет. Значит, станем для них джокером…