Надежда Первухина - Все ведьмы делают это! (Другая редакция)

Тут главное – не переборщить.

Эффектно вися под потолком, я полуприкрыла глаза и представила себе образ, в который хочу превратиться. Ненадолго. По моему телу прошла волной легкая щекотка, я открыла глаза и с удовольствием посмотрела на свои трансформировавшиеся конечности.

А потом посмотрела на супруга. Он вскочил, замахал на меня руками и заорал:

– Вика, прекрати немедленно это безобразие!

Со стороны смотреть – это та еще была сценка. Мужик в спортивном костюме грозно кричит на сиренево-серебристого чешуйчатого дракона, который раза в три этого самого мужика превосходит по параметрам. Я аккуратно вздохнула – когда становишься драконом, не стоит забывать о том, что твое дыхание становится огненным в прямом смысле слова. Похоже, мои манипуляции должного эффекта не возымели. Скорее, наоборот.

– Вика, немедленно превращайся обратно!

Легко сказать «немедленно». Телу не прикажешь. Нет, конечно, приказать-то можно, только тогда обратная трансформация может произойти очень болезненно. Тем, кто этого не испытывал, – не понять.

Стараясь не зацепить хвостом ничего из обстановки комнаты, я аккуратно опустилась на пол. Почти опустилась. У меня такие когти на лапах, что если скребнуть ими по ковру – прощай ковер. Просто полная несвобода…

Что может быть хуже несвободы?..

О, черт! Только этого мне не хватало!

Это же просто как удар кувалдой… По моим бедным бабьим мозгам… Что же я натворила!..

Я, к своему стыду, хоть и способная, но весьма рассеянная и давно не практикующая ведьма. Творя какие-нибудь чары, я могу забыть об их побочном эффекте. Побочный эффект трансформации, в частности, заключается в том, что ты внезапно можешь начать мыслить, как тот, в кого превращаешься.

Мыслить, как дракон.

Я с детства мечтала быть драконом. Еще не зная, что мечта очень легко может воплотиться в жизнь… Этот медный, бухающий голос в моем сознании, заполняющий каждый мой нейрон, переплавляющий тело и сжигающий душу, – моя свершенная мечта?!

Жить, как дракон, значит – жаждать абсолютной свободы от и власти для.

Свободы от всех и власти для себя. Это безумие.

Так, только спокойно. Я человек. Я должна вернуться.

Зачем?

Здесь тот, кого я люблю. Он мой, мой…

Кто?

А действительно, кто?

Добыча?

Нет!

Почему этот человек кричит? Что он кричит нам?

Я… я не помню. Что-то я должна сделать… Я человек?

Ха. Ха. Ха.

Тогда кто я?..

Дракон.

Кто я-а-а?!

– Вика, Вика, перестань, это уже не смешно. Немедленно прими человеческий облик!

Кто ты такой, чтобы приказывать нам?!

Авдей увидел, как дракон зевнул, широко раскрыв пасть с клыками, похожими на сосульки застывшей ртути. Вместе с зевком из пасти хлестнула струя раскаленного белого пара, заставившего писателя ринуться за высокий комод в поисках спасения. А дракон, развернувшись с грациозностью угольной баржи, взмахнул серебряно зазвеневшими крыльями и вылетел в окно, рассыпавшееся дождем стеклянных брызг.

Мы свободны!

Авдей подбежал к окну. В небе промелькнула и исчезла серебристо-сиреневая молния. А вокруг Авдея, в детской, носились фантики и сухие листья, поднятые холодным октябрьским ветром, ворвавшимся в разбитое окно.

В разбитое окно коридора внимательно выглядывали охранники, перекликались со своими поднятыми по ночной тревоге товарищами:

– Что у вас?

– Ничего не обнаружено! Никаких следов!

– Вот черт… Надо сказать, чтобы вырубили сирену. Воет, как сука, только на нервы действует. И еще раз надо проверить заключенных в камерах.

– Да кто через такую дырку смоется?! Разве что крыса?

– Может, и так…

И тут прибежала охрана, осматривавшая нижние этажи и подвалы.

– Канализационная труба пробита! Это побег!

Мертвенно-белым ярким светом вспыхнули в коридорах образцовой женской колонии галогеновые лампы. Грохотали по листовому железу сапоги спецподразделения охраны. Коменданты, матерясь на чем свет стоит, разбегались, полуодетые, по секторам. Половина третьего ночи. Самое время устроить в камерах перекличку заключенных.

Гремели засовы и двери, то и дело раздавался ошалелый вопль: «На поверку стройсь, с-суки!!!» Пару раз истошно провизжали женские голоса и послышались глухие удары. Ночной кошмар длился не более получаса. Заключенных пересчитали. Все были на месте.

– Вот дьявол! – выругался начальник охраны. – Ничего не понимаю. Кто тогда мог это сделать?!

И тут из больничного крыла прибежала запыхавшаяся врачиха Ия Карловна с перекошенным от ужаса ртом.

– Что?! – завопил начальник, ожидая по меньшей мере, что под больничку подложена мина. Однако сказанное врачихой превзошло все его ожидания.

– В морозильнике нет трупа, – задыхаясь, выпалила врачиха.

– Какого трупа?

– Ну этой, № 1186, которую крысы погрызли!

– Черт-те что! – ругнулся начальник. – Говорил же, надо сразу кремировать, а вы все скулили – родственники протест заявят… Какие теперь родственники, мать их! Как труп мог пропасть?! Ведь морг на сигнализации?

– Да. И вечером я проверяла пломбы на дверях. Сейчас пломбы сорваны, сигнализация отключена…

Начальник охраны и врач быстро шли к выбеленному мрачному боксу, в котором и помещался злополучный морг. Начальник строил версии:

– Отключить сигнализацию мог только тот, кто знает код. Вы не могли кому-нибудь случайно?..

– Нет! Я никогда никому не говорю кода, товарищ полковник! У меня же там сейф с… препаратами. Эфир, морфий, ледокаин, сами понимаете…

– Понимаю. Но как же тогда?

– Не знаю. – На сморщенном личике женщины отразилось искреннее отчаяние. И страх от того, что снова придется зайти в морг, вскрытый неизвестно кем.

У стальных дверей они замерли. Врачиха опять завизжала и сама себе зажала рукой рот: пресловутые свинцовые пломбы, которыми она с вечера опечатывала бокс, были нетронутыми. А алый пульсирующий огонек в верхнем углу двери указывал на то, что и сигнализация работает нормально.

– Не понимаю, – потерянно прошептала женщина, сползая по стене.

– Ия Карловна, только без обмороков! – приказал начальник и в подкрепление приказа добавил такое выражение, которое подействовало на шокированную врачиху лучше нашатыря. – Нам так или иначе нужно попасть внутрь. Чтобы установить факт похищения трупа.

– Да, да, конечно, – торопливо закивала Ия Карловна и достала из кармана небольшие никелированные кусачки. – Так я срезаю… пломбы?

– У вас руки трясутся. Лучше дайте мне. – И начальник охраны полковник Дрон Петрович Кирпичный выдвинул панель с кнопками управления сигнализацией.