Александра Дружинина - Оборотная сторона. Тьма

Неожиданно ноги коснулось что-то холодное. Надеюсь, это всего лишь рыбка или подводный родник, или…

— Ааа! — непроизвольно вскрикнула я, и забарахталась на месте, понимая, что это «что-то» держит меня и не дает сдвинуться с места.

Мамочки!!! Помогите!!

Прежде чем паника захлестнула меня окончательно, Нерон оказался рядом и нырнул, оставив люма у валуна, который торчал неподалеку. Нечисть схватилась за камень передними лапами и забралась на относительно плоскую вершину. Но и там лапы скользили, так что люм замер, не смея шевельнуть даже хвостом.

Через пару секунд я почувствовала, что ногу ничто не держит, и, отплевываясь от попавшей в рот воды, поплыла к берегу. Краем глаза увидела, что Нерон вынырнул, и больше не беспокоилась о нем, вот только когда вылезла на берег, увидела голову вампира над водой по-прежнему на середине реки. Что происходит?!

— Люм! — я вдруг поняла, что белая точка, уносимая течением — мой любимый «нечисть». — Люм!

Видимо, Нерон немного не успел, люм соскользнул с камня и упал в воду. Боже мой… Он же не умеет плавать!

Испачкавшись в прибрежном песке и в промокшей насквозь одежде, я побежала вдоль берега, пытаясь не потерять зверька из поля зрения.

Нерон же попытался догнать люма, но видимо его силы тоже были на исходе.

— Кира, не лезь туда! — Вин отдернул меня за руку, когда я попыталась зайти в воду.

— Это все из-за меня! — выкрикнула я, размазывая по лицу слезы. — Пусти!

Неожиданно белая точка, начала двигаться против течения и ближе к берегу. Нерон только вылез из воды и тоже с удивлением глядел на плывущего люма. Он что, так резко научился плавать?

— Люм! — когда зверек оказался у самого берега, я подбежала к воде и схватила мокрый дрожащий комок шерсти.

«Ничего со мной не случиться, незачем так нервничать», — люм постарался расхрабриться, но он по-прежнему дрожал и выглядел жалко. Впрочем, как и я, в мокром платье в облипку, измазанная в земле и с сосульками мокрых волос. — «С тобой-то что случилось?»

— Не знаю… — растерялась я.

— Водоросли, — сказал Нерон. — Это они оплели твою ногу.

— Здесь что, даже растениям нельзя доверять?

— На самом деле они не опасны, просто реагируют на прикосновения — тут же образуют подобие петли. Это приспособление для ловли добычи, людей они не едят, только опутать могут.

Я поежилась и вернулась к люму, который сидел у меня на руках.

— Как же ты сумел выплыть?

«Хотелось бы, конечно, рассказать о моих необыкновенных способностях к обучению и плаванию, но я всегда рассказываю правду. Так вот, помнишь ту рыбу, из-за которой я весь вымок?»

— Еще бы не помнить, — хмыкнула я.

«Вот она мне и помогла, с несколькими другими своими сородичами вытащила к берегу. Вот, кстати, она!»

Я проследила за взглядом люма и обнаружила, что неподалеку от берега в небольшой лагуне, образовавшейся среди нескольких валунов, плавает крупная рыбка, поблескивающая серебристо-голубой чешуей.

Прежде чем я что-либо объяснила остальным, рыбка высунула голову из воды и произнесла тихим голосом, похожим на шепот.

— Я же говорила, что пригожусь тебе, маленький белый зверек.

Странно, а она ведь не открывает рот… Да если бы и открывала, не очень он приспособлен для разговора.

«А все волшебные рыбки обычно выполняют три желания», — нагло заявил люм, вместо того чтобы сказать спасибо.

Причем голос его прозвучал только у меня в голове, и, возможно, Нерон его услышал. Как и голос рыбки — оборотни его не слышали, и с удивлением смотрели на нас с люмом и вампиром, пристально глядящих на чудо-рыбу.

— Она с нами разговаривает, — коротко пояснила я, не вдаваясь в подробности. Но Винсерт вдруг удивленно произнес.

— Это же редкая разновидность водяных фей. Их сложно обнаружить, потому что они общаются только мысленно, а слышать мысли могут далеко не все. Кто-то из вас ее ловил?

— Люм, — ответила я. — А что?

— Он может просить у нее чего хочет. Но только материального, эти феи не так сильны и могут дать, например, богатство, или дом, но не славу или любовь, и они не могут перемещать живых существ в пространстве и времени, или убивать. Только давать вещи.

«Слышал, люм?», — спросила я. — «Проси чего-нибудь, пока не поздно».

«А сколько можно просить?», — поинтересовался зверек.

— Только одно, — сказал Нерон, который слушал нас, и, видимо, знал кое-что про этих фей.

«А почему не три?», — обиженно спросил люм.

«Я вообще уже спасла тебе жизнь!», — раздался голос рыбки, которая все это время слушала нас.

«Вот еще», — отозвался люм. — «Я не просил меня спасать!».

«Вы… вы… неблагодарное животное!», — от возмущения рыбка ударила хвостом по воде, подняв небольшой фонтанчик брызг.

«Не спорю», — нагло сказал люм. — «Итак, я хочу… я хочу…»

— Не выкобенивайся, проси обоз с товаром и шесть лошадей, — сказала я.

«Еще чего! На что мне обоз?»

— На то. Он нужен всем, не придется сворачивать с пути и идти к деревне, совершать налет.

«Ну ладно…», — вздохнул зверек. — «Хочу обоз, шесть оседланных скакунов и золотой ошейник!»

«Это уже больше одного!», — возмутилась рыба-фея.

«Это одно», — продолжал настаивать люм. — «Это один купеческий набор».

«С каких это пор купцы носят золотые ошейники?», — подозрительно спросила рыбка.

«Постановлением хана, с весны», — не моргнув глазом, ответил люм.

Рыбка сделала круг, хлопнула хвостом по воде и прежде чем мы что-либо успели подумать, позади послышалось странное фырканье и утробный звук.

— Это что такое? — хором спросили мы, глядя на шестерых относительно невысоких но самых наитипичнейших верблюдов.

«Просите скакунов — уточняйте заказ», — мстительно произнесла рыбка и, махнув хвостом, скрылась в глубине.

— У кочевников раньше скакунами и верблюдов называли, — сказал Нерон.

— Нам от этого не легче, — ответила я.

Вин подошел к обозу, полному разноцветных полотен ткани.

— А шелк-то качественный, — произнес он. — Лучше, чем у большинства здешних торговцев.

— Зато скакуны…

— А вот и ошейник, — оборотень достал из повозки золотую штуковину, которую непонятно как одевать и непонятно на кого — размером это «ожерелье для люма» оказалось как минимум для коровы.

— На что тебе ошейник? — спросила я, глядя на расстроенного зверька.

«Как! Сейчас все уважающие себя домашние животные в этой стране носят такие. Ну, не совсем такие, чуть меньше…»

— Не переживай, купим тебе новый. А этот на верблюда наденем, — предложила я.

Люм тяжело вздохнул и промолчал.

— Мы не можем ехать на верблюдах, — сказал один из воинов. — Слишком заметно.

— И не будем, — ответил Вин, оглядывая единственную лошадь, впряженную телегу. Лошадка оказалась породистой и статной, с завитой серебристой гривой и голубовато-белой шерстью. — Обменяем в какой-нибудь деревне на хороших коней, здесь верблюды ценятся больше.