Игорь Мерцалов - Новейшая оптография и призрак Ухокусай

Непеняй Зазеркальевич удалился в спальню и лег в постель, однако сон не шел – напротив, ум Сударого, воспитанный и дисциплинированный более научными занятиями, нежели житейскими перипетиями, только сейчас и перестал метаться и заработал в полную силу, когда ему показалось, что имеющихся данных достаточно для анализа ситуации.

Даже теория возникла – скороспелая и ни на что не годная, поскольку подразумевала злой умысел со стороны Принципиалия и отдавала детективщинкой. Не годился сверхнигилист на роль полновесного злодея. Во-первых, потому, что Сударый не мог представить, как разумный, растрачивающий себя в демонстрации презрения к обществу, оказался бы способен что-нибудь изобрести. А во-вторых, изобретать было нечего: никаких маготехнических возможностей для того, чтобы воздействовать на готовый оптографический снимок, просто не существовало.

Конечно, вид скандалезного бунтаря может оказаться маской, а снимок не так уж трудно подменить, однако изготовить подмену непросто: для этого надо не только владеть приемами оптографии, но еще иметь актрису, которая сумела бы достоверно изобразить девицу Немудрящеву, причем не такую, каковой она является на самом деле, а Простаковью – ужасную грешницу.

Эх, если бы хоть глазком взглянуть на этот портрет, будь он неладен, если бы знать…

Часы пробили один раз, и Сударый на миг призадумался: это половина которого часа, все еще третьего или уже четвертого? Тут до слуха его донеслись из гостиной шорох и ворчание. Без особого сожаления Сударый поднялся с постели.

Как он и предположил, возвратившийся домовой отчищал стол от капель воска.

– Извини, Переплет, случайно так вышло…

– Вижу, что случайно, – буркнул тот, хотя на лице было написано нечто противоположное, так что Непеняй Зазеркальевич на миг вновь ощутил себя ребенком, который во власти азарта сродни научному ползает по столу со свечой и изучает чрезвычайно важный вопрос: а что из всего этого получится?

– Хорошо ли погостил? – спросил Сударый, чтобы переменить тему.

– Отчего бы не хорошо? Чай, не чужой пришел, своя кровь. Посидели, побалакали… Ну, правду молвить, не толково говорили. О важном, о чем промежду нами, домовиками, говорить положено, едва попомнили, а все больше о суетном. Так что поделать: суетно нынче в доме Немудрящевых.

– Погоди, – оживился Сударый. – Ты хочешь сказать, что ходил в гости к своему брату, кажется, двоюродному, который…

– Не двоюродному! – перебил домовик. – Никакому не к двоюродному. Чего я к двоюродному пойду, если он сам каждую неделю прибегает, непоседа? Троюродный брат мой у Немудрящевых обретается.

Только сейчас заметил Сударый хитрую искорку в глазах Переплета.

– И что? – поторопил он.

Однако домовик не спешил.

– Так я и говорю: свиделись, потолковали, как промеж родных положено. Живут они не тужат, наш дом похвалили, да и своим гордятся. Так-то все у них ладо́м, и тяга в печи, и все такое прочее… Ну, в общем, видал я тот портрет, – без всякого перехода объявил Переплет.

– И что с ним?

Подробный ответ домового заставил Сударого рассмеяться, ибо хотя ровно ничего сам по себе не решал, зато подтверждал некоторые догадки… и, кажется, подавал надежду.

Отдыхать Сударому пришлось совсем немного, но проснулся он на удивление бодрым и даже раньше обычного, так что, когда Персефоний прокрался в спальню, чтобы разбудить оптографа традиционным внезапным нападением, Непеняй Зазеркальевич уже повязывал галстук.

– С добрым утром! – поприветствовал он упыря. – Извини, сегодня тренировку придется отложить. Вереда уже пришла?

– Да, кормит своего питомца шоколадом. Кто бы он ни был, по-моему, она его балует.

– Тогда выждем немного, пускай существо спокойно поест. Сколько у нас готовых к работе пластин?

– Пять штук.

– Маловато… Впрочем, помнится, сегодня клиентов немного, успеем сделать, если понадобится.

– Понадобится для чего?

Однако Сударый показал жестом, что не хочет говорить заранее.

– Выбор места и времени дуэли согласно правилам остается за мной? – уточнил он.

– Конечно, ведь вы – сторона вызванная. Вот если бы вы пожелали воспользоваться пистолетами – другое дело, тогда место и время выбирает вызывающая сторона.

– Но ты говорил, что огнестрельным оружием пользоваться на дуэлях запрещено.

– Не совсем так. Разрешено в виде исключения, но не рекомендовано. Да и без рекомендаций мало кто выберет пистолет, ведь в большинстве стран дуэли запрещены, а обеспечить надежную магическую защиту от мошенничества, сохраняя секретность предприятия, практически невозможно. Как помню, последним бретёром, дравшимся исключительно на пистолетах, был известный Жуликомо Козоностро, прирожденный маг и редкостный мошенник.

– Да-да, я как раз вчера о нем читал, – кивнул Сударый. – Только ничего толком не помню…

– Ну, некоторые из его фокусов не принято упоминать… Ловкач был редкий. На что только чары не накладывал: на порох, на кремень, на пыжи. В то время как раз ужесточили правила дуэльного кодекса, маги перед схваткой проверяли все подряд, так Жуликомо, мерзавец, что придумал: накладывал на шомпол «спящие» чары и, уже выйдя к барьеру, требовал перезарядить оружие. Все вокруг, понятное дело, спокойны, а он шепнет словечко – и готово, пуля мимо не пролетит. – Рассказывая, Персефоний увлекся. – В последний раз он стрелялся в Закордонии с неким Франтуаном де Фасоном с пятнадцати шагов. Как обычно, из-за женщины. Зима, а с Козоностро пот ручьем и вообще вид болезненный. Просит он у секунданта своего платок, становясь к барьеру, пот утирает, и вдруг его начинает, простите за подробность, тошнить, да так, что он аж на колени падает. Все, конечно, кричат, мол, поединок надо отменить, а он говорит, что ему уже лучше, только вот капсюль слетел и в снег упал (тогда как раз капсюльные пистолеты в моду вошли). Ему предлагают перезарядить оружие, а он: «Не надо, говорит, вот он!» – поднимает капсюль и насаживает под боек. Потом как ни в чем не бывало выпрямляется и стреляет в противника – бац! – наповал, точно в сердце. Секунданты, конечно, поспорили, но сошлись на том, что правила соблюдены – ведь сигнал к началу дуэли уже был дан, соперники встали к барьеру, а все остальное не более чем случайность.

– У него в кармане был с собой зачарованный капсюль? – спросил Сударый.

Персефоний кашлянул:

– В общем, верно, только не в кармане, а в желудке. Платок был пропитан рвотным составом. Понимаете, за карманами Жуликомо принято было следить с особой тщательностью, подозрения-то он давно вызывал. Но кому бы пришло в голову разглядывать, как он рядом со своим произведением в снегу ковыряется? Коротко говоря, уже во времена Козоностро на пистолетах дрались в основном маги высшей категории – там уже не столько пулями сражаются, сколько чарами.