Ирина Шевченко - Сказки врут!

— Не волнуйся, — подмигнул он мне. — Сейчас глянем, кого там черти носят.

— Куда?! — грозно шикнул на Сережку выскочивший из кухни светлый. — Сам посмотрю.

Он прислушался и опасливо прильнул к дверному глазку.

— Кто там? — показалась на пороге своей спальни Натали.

— Баба какая-то, — недоуменно пожал плечами охотник.

— Фе, Антон! — баньши сморщила точеный носик. — Не баба, а женщина.

— Не, — затряс он лысой головой, — баба!

— И чего ей надо? — поинтересовалась я.

— Чего вам… Кто там? — через дверь прокричал светлый.

— Любовь! — зычно откликнулись с площадки. — Вызывали?

На Антошку напал приступ кашля.

— Любовь Иванна! Из ЖЭКа. Вызывали же?

— Нет… кхе-кхе…

— Открой, грю! — незваная Любовь забарабанила кулаком по двери.

— Открой, — посоветовала лысому Нат, — а то хуже будет.

Он подобрался — на стене позади обозначилась на миг грозная тень — и провернул ключ.

— Ну не прошло и года! — На пороге, потрясая устрашающего вида молотком, стояла дебелая тетка в рабочем комбинезоне. Глянула сверху вниз на Антона и строго вопросила: — Родители дома?

— Конечно. — Натали грациозно выступила вперед. — Чем могу помочь?

— Да чем ты можешь помочь? — свысока фыркнула Любовь. — Это я те помогла. Распишись вот.

Она сунула молоток под мышку и протянула Нат замызганный листочек.

— За что? — полюбопытствовала баньши.

— За выполненную работу, — гордо подбоченилась тетка. — Жаловались, что, когда окно между этажами открывается, у него рама выпадает? Ну вот. Устранили.

— Уже не выпадает?

— Уже не открывается! — взмахнула она молотком. — Распишись, да пойду я. Там еще во втором подъезде стекло разбито.

— Фанеркой замените? — предположила я.

— Умная! — похвалила меня Любовь. — Разбираешься.

— Насть, распишись, раз ты такая умная, — попросила меня Натали, с отвращением глядя на бланк в грязной ручище. — Не будем задерживать… человека.

Кажется, она уже была согласна с Антоном в том, что это не женщина.

— Если вдруг мастер наш с обходом явится, вы ж подтвердите, что я была, — напоследок погрозила нам молотком тетка. — Так и скажите ему: «Любовь к нам приходила».

Мы еще с полминуты тупо смотрели на закрывшуюся за ней дверь, а потом стены затряслись от дружного хохота.

— Слышь, Насть, — толкнул меня в бок Серый. — К нам любовь приходила!

— Какая-то она у вас не слишком чистая и светлая, — ухмыльнулась Нат.

— Зато большая! — заметила я.

— И с молотком, — хихикнул Антошка.

— А что? Любовь такая и должна быть, — заявил Серега авторитетно. — Придет, значит, молотком как зарядит, и враз башню сносит. Настоящая любовь!

Явление Любови (или любви?) задало настроение на все утро. Грустные мысли уступили место беззаботному веселью. Мы шутили, смеялись, сообща соорудили десяток бутербродов и, пользуясь отсутствием Сокола, который не преминул бы высказаться по этому поводу, заварили дешевый чай из пакетиков. Болтали о всякой ерунде…

— У нас праздник? — В радостном гаме возвращение темного осталось незамеченным до самого его появления на кухне.

— К нам приходила любовь, — весело сообщил ему Серый.

— Поздравляю, — улыбнулся колдун, но скользнувший по мне взгляд был абсолютно холоден. — Тогда цветы здесь, думаю, уместны.

Он поднял руку и просто из воздуха вытянул за длинный стебель белую розу.

— Натали, прекрасный цветок для прекрасной женщины.

Баньши растерянно приняла подарок, должно быть, прежде Сокол ее цветами не баловал.

— И… ты пронес ее под иллюзией? Как ты это?

«Друг Шурик научил», — едва не ляпнула я, досадуя на себя за то, что чуть было не потянулась за розой. И с чего бы мысли, будто она предназначалась мне?

— Ты знала, что Виктор коллекционирует монеты? — Мужчина присел у стола и пододвинул к себе тарелку с оставшимися бутербродами. — И некоторые, особо ценные, всегда возит с собой. Кроме экземпляров, являющихся пределом мечтаний нумизматов, там есть пара-тройка интересных… мм… по нашей части. Например, три монетки из кошелька Короля Шутов.

— Ты ограбил Ле Бона? — Нат в ужасе прикрыла рукой рот.

— Фу, как не стыдно? За кого ты меня принимаешь? Месье третий день страдал от несварения, местная кухня вкупе с жарой неблагоприятно отразилась на его нежном желудке. И когда я застал его в столь плачевном виде, то как человек, поклявшийся Аполлоном со товарищи, [5] Сокол намекает на клятву Гиппократа, начинающуюся со слов: «Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием, Гигеей и Панакеей, всеми богами и богинями…» не мог не предложить свою помощь. За что и был удостоен благодарности.

Он подбросил на ладони маленький медный кругляшок.

Вот жук! Сам же траванул бедного колобка, а потом без зазрения совести принимает благодарности!

С приходом темного хорошее настроение пошло на убыль. Вроде бы и шутки и розы… Но нет, веселья как не бывало, и, по-быстрому закончив с завтраком, все разбрелись по своим комнатам, оставив Сокола заваривать себе «нормальный» чай.

Понимая, что уединиться теперь не получится, мы с Сережкой включили телевизор, нашли канал путешественников и молча завидовали улыбчивому толстячку, чья работа заключалась в том, чтобы колесить по свету и за деньги продюсеров нервировать простых обывателей волшебными видами далеких и недоступных большинству стран.

— Ничего, — обнял меня Серый. — Мы вот с тобой в Крым…

Не договорив, он вдруг привалился к моему плечу.

— Сереж? — Я отстранилась, и, лишившись поддержки, парень упал на диван вниз лицом. — Серый! Сережа! — Я с трудом перевернула его на спину и хлестала теперь по щекам. — Кто-нибудь! Помогите!

В коридоре хлопнула дверь, и тут же что-то тяжелое с грохотом рухнуло на пол.

— Кто-нибудь… — пробормотала я, чувствуя нарастающий ужас. — Кто…

Превозмогая страх, я вышла из комнаты. Антон лежал поперек прохода: глаза закрыты, лицо спокойное — будто он спит, но я знала, что разбудить его, как и Сережку, у меня не получится. В своей спальне упала на кровать Натали…

Господи, что же это? Почему? Кто?

На негнущихся ногах я добрела до кухни… И застыла в дверях.

— Заходи. Садись, — Сокол кивнул на стул. — Чай будешь?

— Т-ты… Это ты их?!

— Они всего лишь спят. Очень крепко.

— Да что ты себе…

— Села! — Злобно сверкнули голубые льдинки глаз.

Колени подогнулись, и, чтобы не упасть, я вынуждена была подчиниться и присесть за стол.

— Умница, — хмыкнул темный, усаживаясь напротив. — Теперь ты ответишь на несколько вопросов, а я решу, что делать с тобой дальше. Первый…

Я в страхе зажмурилась.

— Я очень громко храплю?

— Что? — Я осторожно открыла сначала один глаз, потом другой.