Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

– Мою амуницию – в сундук. Головой отвечаешь! И с этой штукой поаккуратнее. – Он показал на автомат. – Ничего не нажимать, не совать пальцы в ствол, нести за ремень. Все понял?

– Да, сир! Все исполню, сир! – Голос у юноши был звонкий, и смотрел он на короля с тем же обожанием, что и блюститель покоев Астрофель диц Техеби, советник Левой Руки.

Раз есть левые советники, будут и правые. Пора на них взглянуть, подумал Клим и направился к двери. Шел он неторопливо и с удовольствием слушал, как звенят на груди ордена.

Астрофель ринулся следом.

– Постой, государь! Увы мне, увы! Забыл спросить, совсем забыл! – Он хлопнул себя по лбу. – Имя! Скажи мне свое благородное имя, дабы я мог объявить его придворным и всем иным сословиям!

Клим остановился.

– Майор Клим Андреевич Скуратов. Так и объявляй, боярин.

– Имя, достойное короля, – с почтением молвил блюститель покоев, шагнул за порог и стукнул жезлом в пол. – Государь пробудился и изволит следовать в тронный зал! Его величество Марклим андр Шкур! Приветствуйте короля!

– Вира лахерис! Баан! Баан! – грянуло за порогом. – Слава! Слава!

Глотки были здоровые. Прямо скажем, гвардейские глотки.

Усмехнувшись, Клим вышел из опочивальни. За нею находился круглый зал с множеством дверей, с витыми лестницами, стенами из массивных глыб и узкими окнами-бойницами у самого потолка. Вероятно, это помещение было частью башни, окруженной личными королевскими покоями – как сообщил Астрофель, думной палатой, трапезной, кладовой с одеждами и так далее. Тут не хватало света, но полумрак разгоняли факелы в руках дюжины воинов. Они выстроились неровной шеренгой; пламя отражалось в их кирасах и щитах, сверкали острия тяжелых копий и лезвия секир, блестела бронза на ножнах мечей и кинжалов, топорщились шипами налокотники. Лица витязей скрывали глухие шлемы с прорезями для глаз, и более всего они казались похожими на двенадцать железных истуканов, увешанных оружием от плеч до пяток. При виде Клима воины ударили секирами в щиты и снова рявкнули:

– Вира лахерис! Баан!

– Майна хабатис, – ответил он и повернулся к Астрофелю. – Кто такие?

– Рыцари твоей личной охраны, сир. Лучшие и самые благородные бойцы Хай Бории, мой повелитель!

– Лучшие, а строй не держат, – буркнул Клим. – Ну я их погоняю на плацу! Веди дальше, боярин.

Они пересекли зал, оставив позади малую трапезную, думную палату и все остальное, прошли под невысокой аркой и очутились на открытой солнцу и небу галерее. Откуда-то вывернули трое трубачей в ярких красно-синих одеяниях. Блюститель замедлил шаг, снова выкрикнул имя короля, трубачи сыграли бравурную мелодию, а рыцари ударили в щиты. Звуки горнов и грохот железа спугнули птиц, обсевших крыши.

Галерея тянулась четырехугольником поверх внутреннего двора замка, и Клим мог разглядывать башни и врата под ними, морды каменных чудовищ, украшавших стены, ведущие вниз лестницы и окна многочисленных покоев. Все это пребывало в некотором запустении – кое-где осыпалась штукатурка, ступени были выщерблены, плиты во дворе потрескались, железные полосы на вратах проржавели. Ремонт не помешает, подумал он, ремонт и генеральная уборка – даже в опочивальне полно пыли.

Клим еще размышлял об этом, когда Астрофель направился к массивной двери, обитой потемневшей бронзой. Здесь стояли на страже шесть латников с алебардами; солдаты навалились на створки, двери распахнулись, и блюститель, ударив жезлом в пол, провозгласил:

– Его величество Марклим андр Шкур, волею Творца король Хай Бории и всех земель, подвластных королевству! Баан! Слава и долгая лета государю! Вира лахерис!

– Вира лахерис! – откликнулся нестройный хор голосов, и процессия вступила в тронный зал.

Он был длинным и светлым, с высоким сводом, некогда позолоченным, с рядами колонн и широкими стрельчатыми окнами. С потолка свисали знамена – видимо, память былых побед; под ними, на стенах, тускло поблескивали щиты, рыцарские доспехи, секиры, клинки, боевые молоты и другие трофеи. В дальнем конце стояло на возвышении огромное кресло в виде дракона с распростертыми крыльями, а по обе стороны от него – кресла поменьше, три слева и три справа. Зал был велик, и люди, сорок или пятьдесят мужей в зрелых годах, терялись в его пространстве. Солнечные лучи скользили по их пестрым ярким одеждам, по лицам и украшениям, заставляя сверкать ожерелья, браслеты, навершия жезлов и пояса, шитые золотом и серебром. Богато живут в Хай Бории, решил Клим и твердым шагом направился к креслу-дракону. Его длинный плащ подметал пол, выложенный цветной плиткой, билась о бедро шпага, самоцветы в короне разбрасывали цветные искры, а за спиной грохотали железом двенадцать рыцарей.

Под звуки горнов он подошел к возвышению, поднялся на него и сел на трон.

Аудиенция не затянулась, Климу были представлены главный ловчий сир Адальби, герольдмейстер и королевский судья сир Ардалион, настоятель храма Благого Господа, архивариус в бороде и почтенных сединах, гвардейские командиры и другие придворные. Среди них – два советника Левой Руки, военный министр Гаммек бен Санап и столичный градоначальник Тигль диц Марем. Считая с Астрофелем, получалось три левых советника, а вот правых был недобор, только Жинус-и-Марако, казначей и главный финансист, да королевский маг Дитбольд. Третье кресло справа, самое близкое к трону, было предназначено королеве, но ею Хай Бория еще не обзавелась. Хотя, как намекнул казначей, нехватки в претендентках не было.

После приема всей гурьбой отправились в королевскую трапезную, отведали борща, съели барашка, трехпудового осетра, курей без счета, поглядели на акробатов, шутов и жонглеров и прикончили бочку пива, а к ней – двадцать кувшинов вина. Вино еще не кончилось, когда выплыли юные девы в прозрачных хитонах и, поклонившись королю, стали выделывать всякие соблазнительные антраша. Прямо балет Большого театра, со вздохом подумал Клим. Вздыхал он горестно – вспомнились ему студенческие годы и его гражданская профессия. Хорошее занятие, интеллектуальное и любезное сердцу, но совершенно безденежное.

Пил он за трапезой скромно, ел и того меньше и поглядывал на своих советников. Чародей Дитбольд был в преклонных годах, но еще крепок: борода седая, но щечки румяные, глаза ясные и отливают зеленью, в движениях старческой немощи не заметно. Нравился ему Дитбольд, а вот казначей – не очень. Мясистые губы Жинуса брезгливо отвисали, подергивалось веко, и временами шевелил он пальцами так, будто пересчитывал деньги и никак не мог сосчитать. На голове у него росли десять волосин, и казначей зачесывал пять налево и пять направо, под носом топорщились жидкие усики. Словом, казну такому типу Клим доверять бы не стал. Что до министра Гаммека в чине стратега и градоначальника Тигля, то были они мужи дородные, брюхастые и щекастые, большие любители выпить. Но Клим, по своему армейскому разумению, в этом большой беды не видел.