Ева Никольская - Моя темная «половина»

— Нет, — делая какие-то манипуляции с полученными предметами, отозвался Ашенсэн. — Детишки маму, видимо, неправильно приветствовали, вот и наказаны за неуважение к родительнице.

— А сама она где? — нахмурился дракон.

— Там, — махнув рукой в сторону ущелья, сказал ему брат.

Ийзэбичи подошел к краю обрыва, долго смотрел в пропасть, а потом осторожно уточнил:

— Жива?

— Жива? — Сэн переадресовал его вопрос детям.

— А мы почем знаем? — недовольно пробурчала девочка. — Лучше б сдохла, честное слово.

Карури покачал головой, потом повернулся к брату и, не обращая больше внимания на Древних, сказал:

— Я тебе кнут подарю, когда все закончится. Для воспитательных целей.

— У меня свой есть, — возразил тот. — Воспитывает лучше некуда.

— А розги?

— Ну…

— Да вы что там обсуждаете?! — взвизгнула Риссэ, у которой от возмущения даже силы нашлись, чтоб сесть, подобно Тиаро.

— Порку! — в один голос ответили сильнейшие .

— А…

— Заткнись, Ри, — рявкнул на нее мальчик и, обращаясь к магам, спросила: — Это накопители?

— Они, — подтвердил Сэн.

— Тогда, шанс есть, — задумчиво протянул Древний. При всей своей детской внешности, он меньше всего сейчас походил на ребенка.

Сестра же его взрослеть явно не собиралась. Поджав пухлые губки, она в лучших традициях обиженной малышки, фыркнула и отвернулась.

— Давай быстрее запечатывать эту жуть, Сэн, — нетерпеливо пробормотал дракон. — А то у меня Селена еще не кормлена.

Таас, все это время тихо сидевший возле обезглавленного трупа, прижал лапу ко лбу и совсем не по-кошачьи рухнул на спину.

— Ну да, ну да, — покивал старший представитель семейства, не поднимая глаз на рыжего. — Лакомство для айки это, конечно, важнее, чем вывернутые на изнанку миры, — добавил он, не отрываясь от работы с накопителями.

— Ты не понимаешь…

— Я и не пытаюсь. Логика большинства моих родственников за гранью моего понимания. Лови! — он кинул дракону один из дисков, который теперь излучал ярко-голубое свечение. — Пора начинать.

Тем временем в бездне…

Предательство… оно рвет на части все то, что казалось цельным и надежным. Будь то душа человека или целый мир — живой, алогичный мир изнанки, не желавший оставаться без хозяйки.

Бездна волновалась подобно морю в шторм. Кипела, как зелье в котле. То здесь, то там возникали все новые воронки-порталы, мгновенно переносящие предметы из одного места в другое. В углах хищно чавкала желеобразная масса, по стенам волнами растекалась ледяная корка, призрачная паутина колыхалась, словно флаги, а по полу расползались трещины. Тысячи разноцветных молний зигзагами прошивали пространство, расцвечивая радужными разводами и яркими вспышками сумрак.

В этом царстве темного хаоса светлый силуэт, уверенно движущийся в одном направлении, казался не просто неуместным — инородным! Сияние, окружавшее аше-ара все разрасталось. Развевалось за спиной огромными призрачными крыльями, тянулось бесконечным шлейфом, освещающим все на своем пути. Кир, наконец-то, точно знал куда идти. Рабская метка, поставленная им на руку айки, заработала. Будто вдруг исчез защитный барьер, мешавший нащупать путеводную ниточку, ведущую от хозяина к его собственности.

Хрупкая девичья фигурка с окружающей средой гармонировала куда лучше. Кровавые разводы на ее одежде прекрасно соответствовали безумному антуражу. Ползущая за ней беспросветная чернота жадно заглатывала все на своем пути. Она то ли поглощала бездну, то ли сливалась с ней… С места, где сидел Каас, понять это было сложно.

Мужчина и женщина, свет и тьма, маг жизни и несущая смерть сейлин — две противоположности, которых словно тянула друг к другу какая-то незримая сила. И это притяжение казалось таким правильным, уместным… неотвратимым. Они шли, не замечая ничего вокруг. И бездна не смела им препятствовать… Или, может, не хотела?

Шаг за шагом, они шли на сближение. И, точно белые птицы, из-под ног аше-ара вырывались светящиеся искры. А за спиной девушки шевелились чернильно-черные тентакли. Тьма и свет, свет и тьма… Зрелище, достойное внимания. И Ашенсэн, смотревший на эту парочку глазами своего посланника, подлетел ближе, невольно любуясь происходящим. Плюс на минус… интер-р-ресная комбинация…

— Цела? — спросил Кир-Кули, обхватив ладонями лицо своей невесты.

Та подняла голову и кивнула. Коснулась кончиками дрожащих пальцев белой мужской скулы, провела по его губам, оставляя на них солоноватый след чужой крови, и странно улыбнулась. По бледным щекам ее текли слезы, смешиваясь с алыми каплями, мелким бисером осевшими на коже. Но ни страха, ни боли в глазах сейлин не было. Зато там плескалось такое море нежности, что мужчина в каком-то отчаянном порыве сжал хрупкую девичью фигурку в своих объятьях, поцеловал в светлую макушку и, прикрыв глаза, прошептал:

— Девочка моя… айка… Моя?

Он позволил ей чуть отстраниться, чтобы снова взглянуть в ее лицо. Сейлин снова кивнула и опять улыбнулась, и на ее украшенной жуткими разводами мордашке эта улыбка казалась какой-то дикой, непривычной, сумасшедшей даже, но… Кир-Кули нравилось. Ему все в ней нравилось настолько, что, тронув рукой брачный кель невесты, он тихо спросил:

— Можно?

Та чуть нахмурилась, ожидая его дальнейших действий, но, как только символ аше-аровских брачных уз перекочевал из одного ее уха в другое — снова расслабилась. Мужчина сделал то же самое и с собственной половиной келя. А его новоиспеченная жена, пряча за полуопущенными ресницами сияющие глаза, уткнулась лбом в плечо супруга. Он погладил ее тонкую шею и склонился для очередного поцелуя. Девушка запрокинула голову, чтобы ответить, и…

— Кар-р-р! — раздалось прямо над их головами.

Романтика — дело хорошее, но еще немного — и бездна закроется, а бросать здесь этих потерявших счет времени молодоженов призрачный посланник Сэн был не намерен.

Бездна, потерявшая свой стержень, коим и была сейлин, стремительно менялась. Узорчатый пол и колонны зала, созданного Кей-Кули специально для финальной беседы с преемницей, сейчас выглядели откровенно жалко. Словно веками подвергались воздействию солнца и ветра. Куски камня осыпались на разбитый «гроб», на разорванные цепи… на распростертое поверх осколков тело, разбрызгивая еще не свернувшуюся кровь.

Черная тень, поднявшаяся над трупом, вытянулась вверх и туманным силуэтом заметалась среди колонн. Но бездна была глуха к ее проблемам. Части стен рушились, обнажая спрятанные за ними ниши с прозрачными ящиками, которые, в отличие от «качелей» стояли вертикально. Безжизненные фигуры в этих странных футлярах смотрели прямо перед собой одинаково пустыми глазами. Похожая на черный силуэт душа бросалась от одной капсулы к другой, пытаясь проникнуть сквозь прозрачные заслонки, но те не желали пропускать.