Бранислав Нушич - Автобиография

Но если мать такие предсказания успокоили, то отца они не могли успокоить, и поэтому в семье очень часто велись разговоры на эту тему. Все родители охотно занимаются определением судьбы своих детей. Мой крестный, у которого было три сына, моих товарища, очень часто говорил:

— Старший у меня умница, пусть будет учителем, средний — торговцем, а младшего, мошенника, отдам в офицеры!

То ли судьба не слышала этих его желаний, то ли произошло какое-нибудь недоразумение в небесной канцелярии — не знаю, но мне известно, что старший сын — учитель — стал бакалейщиком, средний — торговец — унтером в военном оркестре, а младший действительно надел форму, только не офицерскую, а ту, с двадцатой буквой алфавита на спине. [5] То есть надел арестантскую одежду. Двадцатая буква в сербском алфавите — «р» ( сербск. «робиjаш» — каторжник).

Родители мечтают о будущем своих детей, и дети тоже мечтают, только желания детей гораздо скромнее, чем желания родителей. Так, например, девяносто из ста детей хотят стать пожарными, трубочистами, жандармами, пирожниками, музыкантами, в то время как девяносто из ста родителей хотят, чтобы их дети стали министрами, генералами, митрополитами, директорами банков и тому подобное. И можете представить себе, как неудачно сталкиваются желания в семье: отец хочет, чтобы его сын стал митрополитом, а сын хочет быть трубочистом; отец хочет, чтобы его сын стал министром, а сын хочет быть жандармом; отец хочет, чтобы его сын стал генералом, а он хочет быть пирожником. Судьба между тем, придерживаясь золотой середины, редко удовлетворяет желания родителей и очень часто — желания детей.

Бывает, разумеется, что в столкновении желаний детей и родителей судьба не знает, на чью сторону встать, и, исполняя иногда родительские желания, не упускает случая удовлетворить хотя бы до некоторой степени и желания детей. Поэтому часто и встречаются в жизни министры, очень похожие на жандармов, митрополиты, похожие на музыкантов, и генералы, похожие на пирожников.

Если бы определением судьбы занимались только родители, то это еще куда ни шло. Но дело часто усложняется тем, что в него вмешиваются обычно те, кого это меньше всего касается. Прежде всего все тетки по отцу и по матери, а затем и те бесплатные семейные советники, от которых страдает почти каждая семья. Разумеется, в случае со мной дело осложнялось и тем обстоятельством, что в детстве у меня было столько всевозможных склонностей, что это не могло не привести в замешательство не только моих родителей, но и всех, кто хотел помочь в этом вопросе своим советом.

Мое будущее было темой и одного особенно большого разговора, состоявшегося после того бурного дня, когда общинный жандарм из-за какой-то мелочи приволок меня домой за ухо, а мать три раза отчаянно воскликнула: «Уж лучше бы я тебя, разбойника, задавила, когда ты только еще первый раз пискнул!» Разумеется, вмешательство полиции в дело моего воспитания представляло страшный удар для всей нашей семьи, и после того как я получил полагавшуюся мне взбучку и был отправлен без ужина в постель, все, как мои родственники, так и многие гости, собрались в другой комнате отпраздновать чей-то день рождения.

Они думали, что я заснул, утопая в слезах, но я не мог спокойно спать, не отомстив за то, что они лишили меня права присутствовать на ужине, на котором было все вплоть до печенья. И пока господин протоиерей провозглашал здравицу, я, зная, что это тянется очень долго, вылез из кровати, никем не замеченный пробрался в кухню и рукой смазал на торте все узоры и украшения, которые та тетка, на которую я был похож, целый вечер терпеливо вырисовывала, а затем, сделав пальцем в торте четыре дырки, высыпав полкилограмма соли в мороженое, налив уксуса в приготовленное кофе и облив керосином из настольной лампы салат, я со спокойной совестью вернулся в кровать, как человек, совершивший какое-то важное дело, закрыл глаза и притворился, будто сплю глубоким сном.

Разумеется, я получил полное удовлетворение и был очень доволен, когда из соседней комнаты стали доноситься отчаянные вопли, объяснения и извинения и, наконец, возгласы, свидетельствовавшие о том, что упала в обморок та тетка, которая целый вечер разрисовывала торт.

Сразу же после этого, как я и ожидал, в моей комнате появилась целая комиссия, чтобы убедиться, сплю я или нет. И тут возле моей кровати началась бурная дискуссия по вопросу о том, стоит ли меня излупить сонного прямо в кровати, или следует подождать до завтрашнего утра. Я был согласен с большинством комиссии, считавшим, что лучше излупить меня завтра утром, рассчитывая, разумеется, еще до рассвета исчезнуть из дома.

Таким образом, я сам поставил вопрос о себе на повестку дня, и в той комнате, где ужинали мои парки, все разговоры о предстоящей свадьбе двоюродной сестры прекратились.

Дискуссию открыл отец, закричав: «Он кончит свой век на виселице!» — а мать снова повторила: «Уж лучше бы я его, разбойника, задушила собственными руками, как только он первый раз пискнул!»

Гости, разумеется, пытались утешить убитых горем родителей. Наш сосед, бакалейщик, сказал:

— Мальчишка, конечно, своевольный, но это ничего. Вот я, например, когда был маленький, крал все, что попадало под руку, а теперь я хозяин и все как должно быть. На все воля божья!

Протоиерей со своей стороны подтвердил это и привел в пример своего племянника:

— Ему еще и трех с половиной лет нет, а он так кроет бога, будто окончил школу подмастерьев. А я вот, ежели к примеру, ни разу не ругнул бога, пока не поступил в семинарию. И подумать только, дитя из семьи священника, и поди ж ты. Такие теперь дети пошли развитые да способные, и должно нам с тем примириться!

И после того как все согласились с тем, что все теперешние дети «развитые да способные», начали решать вопрос, кем же мне лучше всего стать. Председательствовал сам протоиерей, а сбоку от него, как три мифологические парки, которые прядут судьбу, сидели три тетки и всякий раз вмешивались в разговор. Клотой, паркой, которая держит пряжу, была моя старшая тетка, хотя в ней не было ничего мифологического, а под носом у нее росли усики, как у девятнадцатилетнего парня; на парку Хезис, которая выпрядает нить, была очень похожа моя средняя тетка, так как она и в жизни умела не только выпрядать, но и путать нитки; а Антропу, парку, которая держит ножницы, замещала младшая тетка, способная и без ножниц сократить человеку век.

Дебаты открыл отец следующим заявлением:

— Я пошлю его к кузнецу в ученики, погнет спину — утихомирится!