Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

– Понимаешь, – начинаю я, – Тынянов в статье «Мнимый Пушкин» ссылается на эпизод с известной мистификацией в начале двадцатого века, когда разыграли крупного пушкиниста. А я никак не могу найти больше деталей, все ломаю голову, где же мне почитать о том, как…

– А Темка сегодня разделся до трусов и бегал, не давал себя одеть. А потом напялил мои бусы через ноги, и они застряли у него на пузе, – меланхолично произносит жена, глядя сквозь меня.

Я перестаю помешивать чай и начинаю хлопать глазами.

Тынянов – Пушкин – Серебряный век – Темка в трусах – бусы на пузе.

За годы семейной жизни я так и не привык к этим американским горкам.

Вышли с женой из дома, подхожу к машине, а машины нет. Ровно между «Маздой» и «Шевроле», где я оставил ее вчера, – пугающая пустота.

– Машину угнали… – говорю я жене, хватая ее за руку, чтобы она не упала в обморок, но на самом деле чтобы не упасть самому.

– Рубик-джан, ты только не обижайся, – отвечает жена, – но я тебе один умный вещь скажу: твой машина стоит в соседнем дворе.

– Что? – не понимаю я, – я же ее вчера здесь оставил, между «Маздой» и «Шевроле».

– Между «Маздой» и «Шевроле» ты оставил ее позавчера. А вчера напротив подъезда. Где она сейчас и стоит. Посмотри, Рубик-джан.

Как же мне повезло с женой. И спокойная, и с юмором, и классику советского кино знает.

Мы с женой возвращались в Москву на машине. Ехали издалека, из деревни, за семьсот километров.

Я был за рулем. Жена развлекала меня, как могла, а могла она не очень, потому что через тридцать километров заснула. Шестьсот семьдесят километров одиночества – это почти Маркес. Через двести километров родные бескрайние просторы превращаются в статичные декорации, приклеенные к лобовому стеклу снаружи.

Правда, через триста километров жена все же проснулась, видимо, услышав мое красноречивое молчание. Мы с ней сразу принялись обсуждать белоснежную «ауди», которая последние сто километров висела у меня на хвосте. Она следовала за мной в обгоны и проскакивала за компанию, когда добрые фуры пятились на дополнительные полосы, уступая мне дорогу. Одним словом, пристроилась.

Вот тут-то жена и задвинула эту свою теорию про «дорожного друга». Мол, когда путешествуешь на дальние расстояния, всегда встретится такой дорожный друг, с которым ехать веселей и которого начинаешь искать взглядом в зеркалах, едва потеряешь из виду. Типичная женская мелодраматическая теория, не имеющая отношения к жизни. О чем я жене и сообщил, обесценив и растоптав нежное, но исключительно в целях торжества науки.

Затем мы остановились на технический перерыв. Пока я изображал на обочине писающего мальчика, белоснежная «ауди» с равнодушным свистом пронеслась мимо, один прагматик мимо другого прагматика.

Следующие надцать километров мы с женой ехали молча, она снова спала, уже из мести. Мне было немного грустно от собственной правоты, от того, что на свете не существует дорожных друзей.

В какой-то момент, когда мы уже въехали в московский Мордор, на очередном светофоре я вдруг уперся в ту самую белоснежную «ауди». Сомнений не было: за сто километров, которые она висела у меня на хвосте, я успел выучить ее номер в зеркале заднего вида.

Это было настолько неожиданно, что я даже антинаучно крякнул. От нештатного звука жена проснулась.

– Вон твой дорожный друг, – решил я добить жену фактами, – стоит и на нас никак не реагирует.

– Может, не он, – принялась защищать своих единорогов жена.

– Я номер запомнил.

– Может, в зеркало не смотрит, – юлила фея-крестная.

Я решил больше не снисходить с сияющих высот своего рационализма до этих жалких мистиков.

И вдруг «ауди» моргнула аварийкой. Три раза.

– А!!! – закричала жена. – Я же говорила! Смотрит в зеркало, смотрит!

– Может, он сломался… – принял я эстафету у феи-крестной.

Это была «Audi A8» последнего поколения (я видел в обзоре). Моя научная теория не тянула даже на троечку. Ньютон нервно грыз свое яблоко.

– Ну, значит, баба за рулем, – достал я из мужской колоды потрепанного джокера.

На этих моих словах из водительского окна «ауди» высунулась волосатая рука, в обхвате как две моих, и взметнулась вверх в знаменитом приветствии «но пасаран».

Мой дорожный друг, будь он неладен, напоследок еще раз моргнул аварийкой, будто выстрелил контрольным в голову, и с буксами и прожигом ушел в московскую безразличную даль.

Я собрался в книжный магазин.

– Купи мне «Блеск и нищета куртизанок» Бальзака, – попросила жена.

Мне показалось, что для нее, как для почтенной матроны, это был не самый лучший выбор чтения, о чем я ее немедленно и уведомил. В отдельно взятой московской квартире затхло пахнуло средневековьем.

– Тогда «Анну Каренину», – ответила жена.

Ладно, Бальзак, так Бальзак. От него вреда явно меньше.

Вагон СВ в поездах дальнего следования – это киндер-сюрприз. Или черный лебедь. Или черт из табакерки. Сколько путешествую в таком двухместном купе, каждый раз выхожу из поезда либо слегка поседевшим, либо «моя жизнь никогда не будет прежней». Особенно, когда в купе вместо привычных опьяненных попутчиков-балагуров нештатно появляются женщины, и оно переходит в режим ящика Пандоры. Получается такой ящик Пандоры на колесах, дальнего следования.

Обычно это происходит примерно так.

Я приезжаю на вокзал заблаговременно. Я всегда приезжаю на вокзал заблаговременно, вдруг поезд решит, что он маршрутка, и уедет раньше. Занимаю свое место в СВ, дверь купе предусмотрительно закрываю. Я всегда предусмотрительно закрываю дверь купе, вдруг второй пассажир увидит закрытую дверь, решит, что ему тут не рады, расстроится и не поедет.

Где-то за минуту до отправления дверь купе вероломно распахивается и на пороге воздвигается женщина. Никто из них при виде меня еще ни разу не сказал «здрасьте». Обычно они трагически молчат. А одна вдруг взяла и прямо с порога заявила:

– Я так и знала!

И после этой реплики за всю поездку больше не произнесла ни слова. А я всю ночь бессонно ворочался в попытке расшифровать полученное из женского космоса инопланетное послание.

«Я так и знала» в смысле: опять в купе неземной красавец, и всю дорогу придется бороться с искушением!

Или.

«Я так и знала» в смысле: опять в купе очередной уродец, и все путешествие насмарку!

Женщины отлично умеют это – одной фразой разрушить хрупкую экосистему мужской стабильности.

Одно время у нас с Семой была общая знакомая. Мы пересекались нечасто и мало что о ней знали.