Н. Федотов - Милицейские байки

В конечном итоге пожар потушили вахтёрша и случайно оказавшийся в корпусе аспирант. В огне сгорело оборудование, мебель и... звёзды. Подполковник уехал в другую часть майором, «отличившийся» наряд также потерял по звёздочке. Особенно они расстроились, когда им объяснили, что такое космические лучи.

Солнечным летним утром 1992 года в УВД появился гражданин, который по-хозяйски прошёл к начальнику управления и предъявил удостоверение, из коего явствовало, что он является представителем Президента Российской Федерации, и все органы власти обязаны оказывать ему содействие. Удостоверение было страшно красивым и представительным, указанный гражданин постарался, напечатав его на цветном лазерном принтере. «Представитель» потребовал много разного «содействия» по всевозможным вопросам, и в том числе выдать ему оружие для защиты своей очень важной персоны.

Под каким-то предлогом начальник оттянул исполнение требований и тем временем направил запрос в Москву с просьбой подтвердить полномочия «представителя». Ответа он так и не дождался, и в конце концов пришлось удовлетворить все пожелания президентского советника.

Через пару дней выданный ему автомат Калашникова подобрали на улице вместе с парочкой трупов. Одновременно вскрылись несколько других афер «представителя». Разъярённый начальник УВД лично поехал в Москву. Там ему удалось добраться до аппарата Президента, где он в конце концов выяснил, что такого среди сотрудников аппарата не числится. В ответ же на претензии по поводу неответа на запрос одна девица из канцелярии ему ляпнула: «А у нас есть инструкция – жалобы на представителей Президента не рассматривать»

Фальшивого представителя ищут по сей день.

Патруль ДНД задержал на улице какого-то парня за то, что у него при себе был нож. Составили протокол и другие бумаги, и старший патруля передал их в штаб вместе со своим рапортом, где указал: «приложение – материалы на 4 листах». Командир ДНД приложил свой рапорт и отправил протокол в отделение милиции на имя начальника с припиской «приложение – материалы на 5 листах». Начальник отделения решил передать дело следователю и отослал в ОВД с сопроводиловкой: «приложение – материал на 6 листах». В следственном отделе дело обрело картонную корочку. Оно долго валялось в кабинете, пока следователь не сбагрил его в отдел УР с припиской «приложение – материал на 7 листах».

Потом дело пытались отфутболить в прокуратуру, в отдел несовершеннолетних, куда-то ещё, пока оно не вернулось к дознавателю того же отделения милиции в виде пухлой папочки. Он с интересом прочитал первый лист («приложение на 14 листах»), потом второй, потом выбросил в корзину большую часть бумаг и направил оставшиеся в товарищеский суд (где они, даст бог, канут навсегда) с пометкой «приложение – материал на 4 листах».

Конечно, о настоящем детекторе лжи в наши времена не имели никакого понятия. Но, тем не менее, пользовались им в меру своих способностей, вроде как те муровцы, о которых рассказано в байке .

...Когда арестованный снова начал молоть чепуху, следователь вежливо его прервал: «Слушай, Кипятков, ты мне голову не морочь. Вот врачи,– он указал на двух молодцов в белых халатах, – Сейчас они тебе вколют „сыворотку правды“, и ты в течение часа будешь говорить только правду. Но есть маленький нюанс. После этого препарата человека иногда парализует, и он остаётся инвалидом». Всё это звучало настолько правдоподобно, что урка принимался писать «чистуху» так быстро, как только мог. В показанных ему ампулах на самом деле содержалась aqua destillata.

Другой, более простой вариант применяли в энском ЛОВД. Там задержанного спрашивают, будет он отвечать правду так, или его станут проверять на детекторе лжи. Если он выбирал второе, то через пару минут приходил старшина, держащий в руках огромный резиновый «детектор». Прибор прикладывали к нужным местам задержанного, и он отвечал на все вопросы предельно искренне, а в другой раз предпочитал обходиться без детектора.

К начальнику отделения милиции поступило заявление из зоопарка, который находился на его территории, о пропаже какой-то редкой зверюшки, именуемой муфлон (ovis ammon). Начальник потребовал отчёта у сержанта, который должен был патрулировать зоопарк. Дело понятное: утащили эту ovis или как там её через дыру в заборе; то ли местные бомжи по весне оголодали, то ли приглянулась она какому-нибудь кооператору для дачи. Но докладывать так сержанту не хотелось, могут ещё выговор вкатить за то, что ночью спит дома, а не на работе. Сержант выкрутился следующим образом: указал в рапорте, что муфлон содержался в вольере без крыши и, следовательно, с наступлением тепла улетел, в чем винить следует исключительно сотрудников зоопарка. Начальство приняло объяснение благосклонно, и дело было закрыто.

Только через три года какой-то стажёр из чистого любопытства выяснил, что эта зверюшка – парнокопытное.

Так ты говоришь, в армии везде дедовщина? Но есть некоторые части... Нет, ты послушай сначала. Знаешь, как я в милицию пришёл? Дело было так.

До армии я наслушался рассказов отслуживших ребят, и эта проблема меня сильно тревожила. Отправляясь на призыв, я пребывал в угнетённом состоянии, только и думая, как мне достанется от «дедов». На сборном пункте я натолкнулся на майора с непонятными петлицами, который набирал команду для своей части. Он рассказывал удивительные вещи: часть у них в Подмосковье, можно будет ездить домой, и живут они расчудесно, и денежное содержание, и всё такое, но главное – у них совсем нет дедовщины. Я сначала не поверил. «Совершенно никакой дедовщины, – заявил майор, – слово офицера!» Это было для меня главным. Я напросился к нему.

Наша команда погрузилась в автобус и отправилась в часть.

Прибыли поздно вечером. Встретивший прапорщик сразу же нас ошеломил: голосом заботливой бабушки он сообщил, что, хотя уже поздно, но нас сейчас накормят. Ужин был такой, какого мы совсем не ожидали. Казарма также поразила уютом и чистотой. И утро началось не с громоподобного «Подъём!», а с почти ласкового «Вставайте, ребята».

Говоришь, такого быть не может? Я тоже сначала не верил, подозревал подвох. Так оно и оказалось. Выйдя после завтрака во двор, мы поняли, что всё это значило. Вдоль стены тянулся на много метров стенд «Военнослужащие части, погибшие при исполнении служебных обязанностей». Наше подразделение занималось розыском бежавших из заключения и дезертиров. Всё, что обещал майор, оказалось правдой. Выжившие могли честно сказать, что служили в части без дедовщины.