Валерий Смирнов - Смирнов В. - ...Таки да!

Значит, сидит себе этот Моххамед Али в своем дворце с еще даже не облупившимся фасадом и уже скучает по своей исторической родине не меньше, чем мой прадед Роберт-Дьявол за хорошо оплачиваемой работой. Мало того, что деда имел наглость допрашивать за тех двух любопытных, что он немножко порезал, какой-то полицай, так еще последняя сделка навеки закрыла Роберту путь к Стамбульскому рынку. Если полицейский получил пару копеек и начал считать, что порезанные сами себе виноваты, то с турками было договориться еще труднее, чем художникам с городскими властями насчет переселения Нудельмана хотя бы за Тещин мост.

Фортуна отвернулась от Роберта-Дьявола после того, как он имел счастье жениться на прекрасной дочери торговки битой птицей с Алексеевского базара, которая унаследовала от матери ее былую красоту, хроническое безденежье, пристрастие к белому вину и черный рот. Это не говоря о нелегком даже для торговки характере.

Через месяц турок, имевший счастье сделать такое приобретение, уже готов был идти хоть пешком в Мекку, хоть бегом в Ватикан, лишь бы подальше от собственного дома. При виде его новой жены даже обнаглевшие евнухи становились по стойке «смирно», а весь остальной гарем попросил политического убежища на мужской половине. Попытавшийся сохранить достоинство супруг гневно ворвался в сераль с плетью. Через минуту он выскочил оттуда без плетки, потеряв вдобавок кусок крашеной бороды и компенсировав эти потери приобретением синяка под глазом. Что касается шишки на голове, то даже сшитая по спецзаказу чалма плохо скрывала се размеры в течение месяца.

Новоявленная турецкая супруга, чей кроткий нрав ковался воспитанием у ворот Алексеевского рынка, продолжала вести себя так, как подсказывала собственная совесть и материнский пример. Эксжена Роберта нагло курила кальян, который не испортился от удара по голове следующего мужа, регулярно гоняла евнухов за вином и объяснялась с пытавшимся наладить хоть какие-то дипломатические отношения супругом через заикающегося и путающего слова толмача. Если при ее виде даже лицо толмача становилось серым, как халат нашего участкового терапевта, то что тогда говорить о турке с его безразмерной чалмой?

Терпению молодожена пришел конец, когда его последнее приобретение отправило в нокаут слугу у ворот дома и выбралось на турецкую улицу с таким видом, будто ей кто-то сильно нагрубил.

Мало того, что девушка шла по городу с незакрытым лицом, так она еще встретилась с начальником городской стражи на его голову. Стоило только турку сделать удивленные глаза, не сказав, прошу заметить, при этом ни слова, как он тут же получил пару пока непонятных комплиментов. А так как толмач к тому времени уже успел спрятаться во французском посольстве, женщине пришлось перейти на более прозаический международный язык.

Схватив начальника стражи за его роскошные усы, дама, как говорят в ее родной Одессе, натянула его головой на колено, распугав диким боевым воплем уронивших ятаганы стражников.

Вот после этого, повторяю, терпению ее мужа пришел конец. И он по-быстрому смылся из родных краев, позабыв оставить свои координаты не только последней жене, но и всему оставшемуся в неведении гарему. Но перед этим турок сделал Роберту-Дьяволу такую рекламу, что теперь никто бы не рискнул купить у него безрогую козу, не то что очередную жену. Что касается последней одесситки, проданной в Турцию за наличный расчет, то дальнейшая судьба ее мне точно не известна. Говорили, что она одно время возглавляла городскую стражу Стамбула, а потом участвовала в кавказских набегах и даже грабила банки с таким шиком, что легендарному Камо рядом делать нечего. Но мало ли о чем говорят в Одессе. Здесь еще не такие рассказы можно услышать. И не столь правдивые, как о моем прадеде, пострадавшем от не умеющего обращаться с женщиной турка.

Пока Роберт-Дьявол раздумывал, как же теперь добывать хлеб насущный с сопутствующими ему атрибутами, владелец Шахского дворца вконец истосковался, хотя у него не было жены из местного населения.

Наконец-то шах решил вернуться на родину, пусть даже ни один человек в Одессе не орал ему в очереди за мясом нечто вроде «Морда иранская, если тебе что-то не подходит - ехай к себе в свой Тегеран». Но в кафе Фанкони только и было разговоров о нищете этого приезжего, а газета «Одесские новости» зло издевалась над Моххамедом Али из номера в номер, помещая рассказы насчет того, как бедного шаха подкармливают местные жители то парой яичек, то селедкой, то пачкой папирос «Сафо». Насчет нищеты шаха пошли рассказы вроде: «Тетя Мотя, а куда вы дели курицу, которую полгода после ее смерти не могли продать? - Я ее отнесла шаху, и ничего -съел». В общем, ностальгия действовала на нашего изгнанника, как пурген на здоровый желудок: медленно, но надежно. И шах решил вернуться на родину.

Но хорошо сказать, решил. А как это сделать практически? Моххамед Али прекрасно понимал, что революцию сделали вовсе не для того, чтобы он совершил экскурсию в Одессу, построил там дворец имени своего звания, а потом триумфально вернулся домой под радостные вопли подданных. Мол, ах, наш дорогой начальник наконец-то возвратился, и где это он столько пропадал? Уря! всех осчастливил. Поэтому шах начал предпринимать кое-какие обходные маневры. Но царский двор загадочно молчал, не желая вмешиваться в дела Тегерана, усвоив после недавней войны с Японией, что Восток - дело тонкое, у австрийцев были свои проблемы, а Америка еще не располагала авианосцами типа «Мидуэй». И только один человек сумел помочь шаху осуществить свою мечту. Им был мой прадед Роберт-Дьявол, которому к тому времени наскучил даже звон золота, добытого продажей живого товара, а руки истосковались по шершавой рукоятке доброго, как хиосское вино, клинка. Это так он рассказал Моххамеду Али, хотя на самом деле его торговые дела после последней стамбульской презентации вряд ли дали бы даже медный пятак. Правда, что касается ножей и прочих аргументов в спорах, тут Роберт был настоящим специалистом.

Наверняка получив характеристику на моего прадеда не только от полиции, но и более компетентных людей, шах проникся к нему доверием и пригласил к себе на службу. Не знаю точно, какую там наличность предложил Моххамед Али Роберту-Дьяволу, но догадываюсь, что она была не меньше, чем сбережения начальника пункта приема стеклотары или мясника с «Привоза». На самый худой конец, как у Рокфеллера-среднего.

В обстановке строжайшей секретности Роберт-Дьявол мотался между портами Черноморья. На его призыв откликнулись Херсон и Николаев. Число босяков, лежащих на причалах одесской гавани, выставляющих на обозрение потенциальных клиентов белые цифры на черных ступнях, сильно поредело. И это, несмотря на то, что сокращением кадров в Одесском порту в связи с переходом на вторую модель хозрасчета и другими сказками эпохи перестройки тогда еще босякам не грозили.