Валерий Смирнов - Смирнов В. - ...Таки да!

А наши старики, еще помнившие отблеск величия и славы Одессы, никуда не уезжали; они тихо умирали один за другим, и двор хоронил их, поминая у тогда еще цветущего садика. И давно выросли и обзавелись парами собственных сыновей Сашка Медведев и Сашка Чмерковский. Два крохотных шаловливых пузыря, привезенных в наш двор, они успели превратиться в заматеревших мужиков общим весом за двести кило; на волосатой груди каждого висит золотая цепочка, у одного Сашки на ней крестик, а у другого - магындувыд, но это никогда не мешало им понимать друг друга. И живу еще в нашем старом доме я, знающий, что настоящим кладом была не та банка с золотом, а растаявший в пелене прошлого двор, люди, растившие меня, ни с чем не сравнимые годы детства и юности, где остался друг мой Женька, живущий сейчас в Нью-Йорке. Когда Женька уезжал, я, имеющий полное право носить на шее и магындувыд, и крест, снял с цепочки звезду Давида и повесил ее на цепочку Женьке. А если надумает уехать мой последний друг Сашка, я сниму с цепки оставшийся в одиночестве крест, потому что мне не во что будет уже верить.

И если вы считаете, что ностальгию могут испытывать только уехавшие, то глубоко ошибаетесь: мы, последние из коренных одесситов, которых в родном городе меньше, чем в Москве или Тель-Авиве, не говоря уже о Бруклине, знаем, что это такое. У меня подрастает сын, который бойко бакланит на почти правильном английском языке, я уже помолчу за русский. Но он уже никогда не скажет мне: «Папа, где мы идем?», - как говорили когда-то все одесситы; он спрашивает: «Папа, куда мы идем?», - и это звучит правильно, но мне почему-то становится грустно. Он говорит так, как мои добрые новые соседи, живущие в бывших квартирах плоти от плоти одесской, ставшей чем-то лишней в родном городе, униженном до положения крупного областного центра.

И я благодарен Оле Брагиной, единственному человеку в нашем дворе, который изредка спрашивает у меня: «Где ты идешь?» Потому что после этого неожиданно для самого себя у меня, как когда-то, в далеком детстве, становится совсем легкой походка, и словно растворяется за плечами груз прожитого, где навсегда остался наш утопающий в зелени двор, сломанный велосипед «Школьник» и банка, набитая золотом, имеющего только цену этих воспоминаний...