Валерий Смирнов - Смирнов В. - ...Таки да!

Но я, повторяю, был не дядя Юра и даже не заместитель директора ресторана «Аист». Я оглушил покушавшихся на мои деньги таким воплем, что дяди синхронно отрыгнули в сторону, из подвала выскочила тетя Поля, а Тигран Львович на всякий случай сбегал домой и надел штаны. Старик Шведский тоже на всякий случай выскочил на улицу, а Игорь съел котлету: иди знай, может после моих денег и она дядь заинтересует? А соседи на всякий случай приняли мою сторону.

- Что вы имеете до ребенка, аспиды? - ласково спросила дядь тетя Поля, пытаясь успокоить меня всего одним шалобаном.

Тише, мадам, не портите себе кров, мы из милиции, - попытался успокоить тетю Полю один из дядь совсем по-нашему, потому что в те далекие годы среди милиционеров попадались не просто городские жители, а также одесситы,

- Люди, посмотрите, что творится среди здесь, - театрально заорала в ответ тетя Поля, позабывшая о том, что вчера сама пообещала отвести меня в милицию после того, как я попал камнем вместо в Игоря прямо в ее окно. - Они уже за детями едут у «черном вороне»!

Соседи о чем-то зашелестели между собой, а я внес маленькую поправку:

- Он у них желтый...

- Бедный ребенок, - умилилась тетя Поля, - он уже знает и за это.

Тетя Поля медленно повернулась к милиционеру, говорящему на одесском языке, по-матерински посмотрела на него. И тот все понял. Он медленно достал из кармана самодельную зажигалку с истертым колесиком, чиркнул несколько раз, и обугленный фитиль, загоревшись, обдал двор запахом чада и бензина. Моя рука, плотно сжимавшая комок валюты, немного расслабилась.

- Махнем? - предложил милиционер и почему-то вздохнул.

- Махнем! - как-то моментально согласился я и посмотрел на второго дядю милиционера. Тот стремительно отвел взгляд в сторону, но я продолжал буравить его карман взглядом до тех пор, пока дядя не выудил из него перочинный ножик с облупленным перламутром на ручке.

- Бандюгу вооружаешь! - завопила из окна тетя Тамара Бахчеван, внимательно следившая за событиями во дворе даже по ночам, и тут же поспешила писать очередной донос, теперь уже на самих милиционеров. Об этой слабости тети Тамары знал весь двор, милиция к ней тоже привыкла, но тетя Бахчеван продолжала переводить бумагу.

Я молча совершил ченч с милиционерами, и тетя Поля, усмехнувшись, подтолкнула меня в затылок далеко не материнской рукой со словами:

- Беги домой, валютчик!

А в это время дядя милиционер вдруг о чем-то вспомнил и сказал:

- Мне надо понятые...

Он еще не успел закрыть рот, а двор уже разлетался в разные стороны, как воронья стая после выстрела из рогатки, хотя бежать домой было предложено только мне. На роль понятых согласились оторвавшаяся от составления сигнала кому следует тетя Бахчеван и ее муж дядя Боря, ветеран войны, который, как он сам признавался тете Бете, с гораздо большей охотой послужил бы и войсках вермахта.

Я не помню, куда девалась та допотопная зажигалка, но перочинка с облупившимся перламутром не пропала. Сегодня с ней играет мой сын и, глядя на этот крохотный ножик, я с нежностью вспоминаю тех милиционеров, самых первых милиционеров, проводивших мое перевоспитание. И, главное, вам наконец-то понятно, почему после этих событий тетя Поля решила, что я стану непременно валютчиком?

Уже в те годы я инстинктивно понимал, что быть явным валютчиком так же опасно, как сегодня пить воду из крана. И поэтому принял слова соседки с явным неудовольствием, не то что дяди, плотно сжимавшие руль «Школьника». Они вцепились в сверкающий под солнцем металл с такой силой, будто велосипед за двадцать рублей все-таки обладал способностью вертикального взлета. Кованным не одним одесским поколением шестым чувством я догадывался, что поведение дядь каким-то образом связано с этим приобретением, хотя никакого криминала в своих действиях по-прежнему не усматривал.

В глубине двора уже маячил Колька Вареник с красными следами раскаяния на лице. Из окна третьего этажа раздался вопль Сеньки Рыжего, который, видимо, пока еще не раскаялся окончательно. Что касается Ары, то его не было ни видно, ни слышно, хотя тетя Тамара Бахчеван удобно устроилась за занавеской у окна, приготовив кусок старых обоев для ведения протокола.

Все беды начались с глупого Вареника, который первым догадался о кладе в банке. В отличие от нас он, не делая никаких покупок, притащился домой, где в это время его родители вместе со своими друзьями обмывали купленную накануне мебель. Родители Вареника еще не подозревали, что им было бы гораздо дешевле обмыть свое приобретение позже и мебель бы от этого явно не рассохлась. Совершенно напрасно не обращая никакого внимания на гостей, Колька продемонстрировал маме монету из нерастраченной доли находки. Мама Вареник, сделав вид, что сын ей предъявил очередную гадость, решительно отогнала его от вчера купленного стола, щедро залитого винными лужами. Однако, у одного из гостей глаз оказался не хуже, чем у орла, свившего гнездо по соседству с башней ювелира. Или чем у старика Шведского. Милиция приехала прямо на семейное торжество ровно через двадцать минут после того, как этот гость вышел в дворовой туалет. Мама Вареник встретила очередную дозу гостей, тем более таких, без особого энтузиазма, а папа Вареник, имевший в свое время опыт общения с Законом, никаких чувств вообще не выразил. Он просто сильно побелел, несмотря на то, что выпил минимум литр исключительно красного.

При виде милиции число прежних гостей поредело, словно они дважды поднимались в штыковую атаку после усиленного артобстрела. Новые гости поинтересовались золотым запасом семьи Вареник и на всякий случай решили выяснить, где сейчас околачивается ее наследник. Мама Вареник пыталась придать невразумительным объяснениям стройную картину, папа Вареник молчал, как подпольщик на допросе первой степени. Когда наконец-то в подвале был обнаружен младший из Вареников, милиционеры даже не обратили внимания на то, что он там курил, хотя чтобы отучить его от этой привычки мама Вареник пугала сына исключительно органами правопорядка. После появления Кольки по месту прописки родителей, одна золотая монета нашлась очень быстро. Насчет остальных Колька благоразумно молчал, доказывая, что пошел характером в папу. Милиция намекнула маме Вареник, что, возможно, она возьмет на себя функции грузчиков после того, как опишут уже благополучно обмытую мебель. И мама Вареник капитулировала раньше сына; тогда этот гарнитур был ей дороже всего золотого запаса страны, а не то что каких-то жалких монет, учитывая их стоимость. Пятерку царской чеканки в то время фарцовщики отдавали не дороже, чем стоил велосипед «Школьник», а мама Вареник умела считать даже после банкета.