Азиз Несин - Письма с того света

Вскоре Керим с окладом 500 лир был назначен нашим заведующим, а Шевки стал его заместителем. На работе Керим появлялся два раза в неделю. Но и на этой должности он долго не задержался. С окладом 750 лир его перевели на другую работу.

По мере того как рос оклад Керима, росло и расстояние между нами. Бывшие друзья стали называть его Керим-бей. А уж наш Шевки при виде Керима, который прежде работал под его началом, сразу подтягивался и в разговоре с ним употреблял такие выражения, как «уважаемый бейэфенди», «ваше превосходительство».

Вскоре до нас дошли слухи, что Керим отправился с Джазим-беем в путешествие по Европе. По возвращении его мы услышали, что он стал получать уже 2000 лир. Но и это было не все. Потом мы узнали, что его оклад достиг 5000 лир в месяц. А что он собственно делал — этого никто не знал. Считался секретарем, помощником, заместителем Джазим-бея. Когда Джазим-бея не было, всеми его делами ведал Керим. Затем получилось обратное. Когда не было Керима, его дела начал вести Джазим-бей. А ведь этот Керим не был ни способным, ни трудолюбивым. И никаких знаний у него не было. Никто не мог понять, отчего он так преуспевает. Только я знал, что он возвысился благодаря западному подхалимству. В чем оно заключалось, это западное подхалимство, я узнал позже.

У Джазим-бея было пять-шесть предприятий. Наше было самым старым из них. Однажды нам сообщили, что будет отмечаться двадцатая годовщина основания нашего учреждения. Всем выдали премию в размере месячного оклада. Кроме того, в честь этого события в ресторане одного из самых больших отелей устроили банкет на 80 человек.

И вот тут я наконец узнал, что такое западное подхалимство, узнал, в чем секрет успеха Керима. На банкете Джазим-бей сидел во главе стола, рядом с ним — Керим. Мое место было через три человека слева от Керима. Я с большим интересом и вниманием наблюдал за Керимом, не пропускал ни одного слова, ни одного движения.

Вот Джазим-бей взял рюмку, хотел поднести ко рту, но в это время его руку схватил Керим.

— Нельзя, — сказал он. — Знаете сами, вам вредно.

— Ну, всего маленькую рюмку, — взмолился Джазим-бей.

— Раз нельзя, значит, нельзя. Впрочем, как знаете… Хотите, пейте… Только я уж тогда ни при чем. Ведь вы же знаете, что нельзя из-за сердца.

Джазим-бей поставил рюмку, поднятую за его здоровье, и сел на место.

Затем Джазим-бей заметил:

— Жарко здесь что-то. Окно бы открыть…

Не успел он сказать это, как Шевки, восточный подхалим, опережая официантов, сорвался с места. Повторяя на ходу: «Извольте, господин эфенди, извольте!», он подбежал к окну.

Вдруг раздался строгий голос Керима:

— Оставьте! Не надо открывать!

И, повернувшись к Джазим-бею, укоризненно сказал:

— Ну что вы делаете? Право, хуже ребенка… Вы же потный. Разве можно…

— Да нет же, я не вспотел, — уверял Джазим-бей.

— Что значит «не вспотел»! Как будто, дорогой мой, я не знаю, вспотели вы или нет.

Джазим-бей наливает себе воду. Керим тут как тут:

— О-о-о! — восклицает он. — Что вы делаете, бога ради? С ума сошли, что ли?

— А что? — говорит Джазим-бей. — Воду себе наливаю…

— Бог ты мой, — качает головой Керим. — Ну что вы за человек? Разве я дам вам пить простую воду? Если вам хочется пить, почему не спрашиваете у меня? Гарсон! Быстро бутылку содовой!

Что бы ни вздумал сделать Джазим-бей, Керим не разрешает. А тот слушается Керима, подчиняется ему и время от времени, как избалованный ребенок, капризничает:

— Разреши мне. Всего одну рюмку!.. Можно?

— Нельзя, нельзя! Сказано нельзя, дорогой… Вы совсем не хотите думать о своем здоровье.

Но тут же Керим, ни капельки не стесняясь, делал все обратное тому, что говорил. Только что запретил открывать окна, а когда все вспотели, вдруг, обращаясь к Джазим-бею, сказал:

— Жарко, не правда ли? Душно тебе?

— Нет, не душно.

— Нет, душно! Я знаю, что тебе душно. Откройте окна!

Наш восточный подхалим, бросив вилку, нож, со словами: «Извольте, господин эфенди», побежал открывать окно.

— Остановитесь! Сколько раз я говорил, что не люблю подхалимства. Отойдите, эфенди. Пусть откроет гарсон.

— Слушаюсь, господин эфенди. Сажусь, эфенди мой. Не извольте гневаться…

Джазим-бей обратился к Кериму:

— Можно мне выкурить одну сигарету?

— Одну можно, — ответил Керим. — Но вторую не разрешу. Ведь это уже четвертая за день.

Я никого и ничего не замечал, лишь продолжал наблюдать за ними.

— Сколько раз я вам говорил, что на банкеты не следует одевать этот коричневый костюм, к тому же еще спортивный. У меня уже язык устал… У вас совсем нет вкуса. Прямо ни на одну минуту нельзя вас оставить одного, что-нибудь натворите…

Я посмотрел на Джазим-бея. Взрослый мужчина, миллионер, лепечет, как избалованное дитя:

— Ах, я забыл…

Керим заявил сидящим за столом:

— Вы его не знаете. Это просто ребенок, ей-богу!.. Шевки, восточный подхалим, попытался возразить:

— Что вы, эфенди мой, разве можно так говорить?

Но его оборвал сам Джазим-бей:

— Замолчи ты… Господи! Ну что за подхалим! Ну, конечно, я как ребенок. Если бы не Керим, я бы давно уже заболел и умер.

Керим посмотрел на свои ручные часы.

— Нам пора идти. Вам уже время ложиться в постель. Вставайте!

— Посидим еще немного, — уговаривает Джазим-бей.

— Нельзя. Уже половина десятого. Пока доедем, будет десять. Нет, нет! Мы и так задержались. Ровно в десять вы должны быть в постели. Ну, вставайте же!

Поднимаясь с места, Керим потянулся за рюмкой. В это время я схватил его за руку:

— Что вы делаете? — начал выговаривать я. — Ради бога! Я все время наблюдаю за вами. Ведь это уже пятая рюмка. Разве можно? Вы совсем не хотите думать о своем здоровье. Поставьте!

Керим начал уговаривать меня:

— Ну, что тут такого? Только эту и выпью.

— Ладно уж, на этот раз можно… Но чтобы этого я больше не видел.

Рука Керима опустилась мне на плечо. Он отвел меня в сторону и сказал:

— Браво! Ты быстро усвоил разницу между западным и восточным подхалимством. А сколько еще поучительного мы можем перенять у Запада! Ведь мы еще даже подхалимничать не умеем. Какой у тебя оклад?

— Двести пятьдесят.

— Я тебе назначаю пятьсот. С завтрашнего дня ты займешь место Шевки, а он будет твоим заместителем.

А Шевки был уже у дверей и, открывая дверь перед Джазим-беем, бормотал:

— Дай бог вам долгих лет жизни, здоровья, счастья! Вы осчастливили нас сегодняшним банкетом…

— Убирайся отсюда, подхалим! — закричал я. — Ты опозорил подхалимство! Убирайся! Чтобы глаза мои тебя не видели!