Леонид Ленч - Заноза [Рассказы]

— Товарищ Блескунов, вы, пожалуйста, только не давите на мою психологику, не надо этого делать… я все законы знаю, со мной надо по-хорошему!..

— Я же по-хорошему с вами… который день бьюсь. Ведь все выехали, вы одна остались… как заноза!

Сухарькова поджала тонкие недобрые губы:

— Я не заноза, товарищ Блескунов, а женщина… одинокая… незамужняя, хоть и работаю кассиршей в магазине… у меня почетная грамота имеется, к вашему сведению!

Она достала из розовой сумочки скомканный платок, прижала к глазам. Ее утиный нос покраснел.

— Меня нельзя обижать! За меня всегда общественность заступится. Я ведь и к депутату и в редакцию пойду, если что…

Федору Павловичу стало не по себе.

— Да разве я вас обижаю, Аграфена Ильинична?! — сказал он с легким испугом. — Это вы меня обижаете… подводите под монастырь! Пожалуйста, беру «занозу» назад. Но поймите же и вы нас: вы — одна! — задерживаете большую стройку. Ведь на месте вашей развалюхи новый дом поставят, со всеми удобствами для наших замечательных советских людей!

— А я, значит, не советская и не замечательная?

— Фу, ты господи! Вы тоже замечательная… в своем роде. Откровенно говоря, я в толк не могу взять, чего вы цепляетесь за свою гнилушку? Ведь я же вас не в конуру какую-нибудь переселяю, а тоже в новый дом и тоже со всеми удобствами!

Сухарькова потупилась, подумала и сказала:

— Я в этой гнилушке, товарищ Блескунов, двадцать пять лет оттрубила. Теперь надо хорошенько подумать… чтобы ни в чем не прогадать. А посоветоваться мне не с кем… — глаза у нее снова налились слезами.

— А я на что?! — весело отозвался Блескунов. — Я ваш самый наилучший советчик, Аграфена Ильинична. (Он достал из ящика своего стола бумагу.) Вот извольте. Малый Кисельный, дом 16-а… отличная комната, ваши метры, даже чуть побольше, в малонаселенной квартире на шестом этаже.

— На шестой этаж не поеду.

— Там же лифт имеется!

— Они портятся, ваши лифты, а у меня — сердце. Могу показать справку поликлиники.

Сухарькова потянулась к своей сумочке, но Федор Павлович остановил ее:

— Не надо, верю и так!.. Тогда, вот еще… Колотушинский, восемь… новый дом… второй этаж… хорошая комната на солнечной стороне.

— Мне солнечная сторона противопоказана, у меня — нервная система в систематическом беспорядке. И тоже справка есть из поликлиники.

— Тогда… ладно уж, для вас на все иду. Берите… (тут Федор Павлович сделал паузу) отдельную однокомнатную квартирку… там же на Колотушинском… куколка — не квартирка!

— Не поеду в отдельную — жуликов боюсь.

— Да что вы говорите, Аграфена Ильинична?! — Федор Павлович развел руками. — Какие жулики?!.

— Обыкновенные, про которых в газетах пишут. На последней странице. Подумают: кассирша — значит при деньгах, да еще одна проживает. Заберутся и придушат.

Федор Павлович посмотрел на Сухарькову — глаза у него были мученические, шалые — и сказал хрипло:

— Против жуликов замок можно навесить на дверь надежный, с секретом!

— Теперь таких замков не делают!

— Помогу — достанем.

Сухарькова неопределенно пожала плечами, и обрадованный Блескунов перешел в решительное наступление:

— Соглашайтесь, Аграфена Ильинична! Ведь этакое счастье вам подвалило: не квартирка — куколка! При такой квартирке вы и супруга быстро себе подберете. Не забудьте меня-то на свадьбу пригласить! Завтра за ордером приходите, а послезавтра — переедете.

— А где я транспорт достану для переезда?!

— Поможем, обеспечим!

— Нет, послезавтра я не успею. Мне одной не управиться с вещами.

— Неужели у вас никого из родственников нет, чтобы вам помогли в этом деле?

— Есть племянник… да я с ним в ссоре.

— Заставлю помириться. Где племянник работает?

— В Главпродтранспорте, экспедитором!

— Позвоню в местком, в партийную организацию, — одним словом, нажму по всем линиям. Безобразие какое, — родную тетку родной племянник держит в таком забросе!.. Ну как, Аграфена Ильинична, договорились насчет квартирки?

Сухарькова с той же неопределенностью пожала плечами и поднялась.

— За ордером завтра приходите! — сказал Федор Павлович, с трудом сдерживая свою радость. — Без очереди получите, я дам распоряжение! До скорого свидания!

Сухарькова вышла. Федор Павлович тоже поднялся из-за стола, с удовольствием потянулся. Ну, кажется, вытащил занозу!

Дверь отворилась, и в кабинет вскочила Лидочка. Кудряшки растрепаны, в глазах — искорки смеха.

— Федор Павлович, Сухарькова сейчас оступилась…

— Неужели ногу сломала?

— Нет, но просила вам передать, что за ордером не придет, потому что это плохая примета. Не к добру, говорит!.. Будете дальше граждан принимать?.. Ой, что с вами?!

Покачнувшись, Федор Иванович тяжело опускается на стул. Перед глазами его плавают темные круги, грудь пронизывает острая колющая боль. Заноза осталась и сидит крепко!

Жена с дочкой Иринкой, студенткой-первокурсницей, пошли в кино, а Сергей Петрович заупрямился и категорически отказался их сопровождать. Нужно кое-что проштудировать к завтрашнему совещанию да и голова побаливает.

Голова у Сергея Петровича не болела и штудировать было нечего. Просто захотелось побыть вечерок одному, посидеть перед телевизором, поваляться с книжкой в руках, а то вон та же Иринка совсем засрамила отца: «Ты, папочка, напрасно игнорируешь художественную литературу, это грозит тебе интеллектуальным и эмоциональным усыханием!..»

Поваляться с книжкой в руках Сергею Петровичу, однако, не удалось. Только он, сбросив шлепанцы и уютно накрывшись халатом, расположился на диване, только, раскрыв свежую книжку толстого журнала, приступил к спасательному обводнению своего пересыхающего интеллекта, как зазвонил телефон.

Чертыхнувшись, Сергей Петрович недовольно поднялся, подошел к письменному столу, снял трубку:

— Слушаю!

— Сергей Петрович?

— Да! Кто говорит?

— Говорит Буканов! — ответила трубка жирно-рокочущим баском.

Сергей Петрович оторопел. Зачем Буканову — тому самому Буканову! — звонить ему, Сергею Петровичу?! Он, Сергей Петрович, правда, возвышается — и прочно возвышается! — на довольно видной ступеньке иерархической лестницы в своем управлении, но это именно только ступенька, а Буканов занимает, вернее, занимал самую высокую ее площадку, откуда не так давно и слетел. Вернее, спланировал. Под большим углом снижения. Куда его назначили-то? Кажется, в какой-то технический журнал!

— Сергей Петрович, куда вы пропали? — с легкой усмешкой сказала трубка тем же рокочущим баском, в котором Сергей Петрович вдруг уловил знакомые нотки. Ну, конечно, это Колька Солодов звонит, сослуживец, товарищ по институту. Его голос! До седых волос дожил, а не оставляет студенческие шуточки!