Том Шарп - Оскорбление нравственности

— Ну, подобное повториться уже не может, — сказал Мальпурго.

— С кафрами никогда не знаешь наверняка, — возразил коммандант. — Черного кобеля не отмоешь до бела.

Либеральные наклонности Мальпурго заставили его высказать свое несогласие.

— Ну не хотите же вы сказать, что современные африканцы продолжают оставаться дикарями, мягко возразил он. — Я встречал среди них весьма высокообразованных людей.

— Все черные — дикари, — яростно настаивал коммандант, — и чем они образованней, тем опасней. Мистер Мальпурго вздохнул.

— Такая прекрасная страна, — сказал он. — Как жаль, что люди разных рас не могут в ней мирно уживаться друг с другом.

Коммандант Ван Хеерден с недоумением посмотрел на него.

— Моя работа отчасти как раз в том и состоит, чтобы не допускать совместной жизни представителей разных рас, — проговорил он, и в голосе его почувствовались предупреждающие нотки. Послушайтесь моего совета и выбросьте подобные идеи из головы. Мне бы очень не хотелось, чтобы такой приятный молодой человек, как вы, угодил в тюрьму.

Мальпурго остановился как вкопанный и, заикаясь, начал оправдываться:

— Я вовсе не имел в виду, что…

— А я и не говорю, будто вы имели в виду, — добродушно перебил его коммандант. — Подобные идеи хоть раз в жизни, да посещают каждого из нас. Но лучше всего о них позабыть. Если кому-то хочется жить с черным, пусть едут в Лоренсу-Маркиш. У португальцев это можно, на совершенно законных основаниях. И девочки у них там красивые, уж можете мне поверить. — Мальпурго перестал икать, но продолжал смотреть на комманданта с беспокойством. Работа в университете Зулулэнда не подготовила его к подобным ситуациям.

— Видите ли, — продолжал коммандант, когда они двинулись дальше по берегу, — мы ведь о вас, интеллектуалах, знаем все. И про эти ваши разговорчики насчет образования для кафров, равенства и тому подобного. Мы за вами наблюдаем, не думайте.

Мальпурго это не успокоило. Он отлично понимал: полиция постоянно следит за всем, что делается в университете. Думать иначе у него не было никаких оснований, для этого слишком часто в университете устраивались облавы. Поэтому он стал размышлять о том, не подстроил ли коммандант их встречу специально для того, чтобы иметь возможность допросить его, — мысль, которая вызвала у Мальпурго новый приступ икоты.

— В нашей стране есть только один настоящий вопрос, — продолжал коммандант, совершенно не подозревая, какие чувства вызывает этот разговор у его собеседника, — и вопрос этот заключается в том, кто на кого будет работать: я на кафра или он на меня? Что вы на это скажете?

Мальпурго попытался высказаться в том смысле, что неспособность людей сотрудничать друг с другом достойна сожаления. Однако, поскольку он при этом продолжал часто икать, мысль получилась невразумительной.

— Ну, если я разрабатываю, скажем, золотую шахту, то вовсе не за тем, чтобы сделать богатым какого-нибудь черномазого негодяя, — ответил коммандант, не обращая внимания на икоту спутника: он решил, что у того очередной приступ вспучивания от газов. — И я не потерплю такого положения, когда мне пришлось бы мыть машину какому-нибудь кафру. Человек человеку — волк. А я — волк более крупный и сильный. Вот о чем вы, интеллектуалы, постоянно забываете.

Изложив таким образом свою жизненную философию, коммандант решил, что пора поворачивать назад к гостинице.

— Мне еще надо найти, где живут мои друзья, — пояснил он.

Какое-то время они шли назад молча. Мальпурго обдумывал про себя тот спенсеровский [39] Спенсер Герберт (1820—1903) — английский философ, один из родоначальников позитивизма. В сфере теории познания разрабатывал ту точку зрения, что принимаемое человеком за истину является результатом осмысления всего предшествующего опыта соответствующей расы. Сторонник политического либерализма, невмешательства государства в права и интересы личности. взгляд на общество, который высказал коммандант. А Ван Хеерден, позабыв свои собственные слова насчет отмывания черного кобеля, раздумывал над тем, сможет ли чтение превратить его в настоящего англичанина.

— А как вы изучаете какую-нибудь поэму? — спросил он через некоторое время.

Мальпурго с удовольствием вернулся к обсуждению своей диссертации.

— Самое главное — это правильно вести записи, — сказал он. — Я делаю выписки и снабжаю их перекрестными ссылками, и все это свожу в досье. Например, Брук часто пользуется таким образом, как запах. Он присутствует у него в таких стихотворениях, как «Жажда», «Второсортный» и, конечно, в «Рассвете».

— Да, везде этот запах, — согласился коммандант. — А вода — в ней же одна сера!

— Сера? — рассеянно переспросил Мальпурго. — Да, сера тоже есть. В стихотворении «Последняя красота». Там есть такая строчка: «И бросить серы на багряный грех».

— Насчет греха не знаю, — недовольно заметил коммандант, — но сегодня утром в чай мне серы бросили, это точно.

За то время, пока они, беседуя, возвращались к гостинице, Мальпурго пришел к заключению, что у комманданта все-таки нет к нему профессионального интереса. Он успел дважды прочесть комманданту поэму «Провидение», подробно объяснил, что означают слова «рыба, пресытившаяся мошкарой», и уже начал считать комманданта, несмотря на его высказывания, в общем-то приятным человеком, однако…

— Должен сказать, — у вас необычные интересы для полицейского, — снисходительно проговорил Мальпурго, когда они уже поднимались по лестнице на террасу. — Из газет у меня сложилось другое впечатле ние.

Коммандант Ван Хеерден мрачно усмехнулся.

— В газетах обо мне пишут массу лжи, — сказал он. — Слухам нельзя верить.

— Не настолько черны, как вас малюют? — улыбнулся Мальпурго.

Коммандант остановился как вкопанный.

— Кто это называет меня черным? — мгновенно рассвирепел он.

— Никто. Никто не называет, — поспешил успокоить Мальпурго, пораженный этой его вспышкой. — Просто так говорят.

Но коммандант Ван Хеерден его не слушал.

— Я белый! — гремел он. — Такой же белый, как и все другие! И если я услышу, что кто-то утверждает иное, я оторву этой скотине яйца. Слышите? Я кастрирую всякого, кто станет это утверждать! И не повторяйте при мне подобного! — С этими словами он с такой силой крутанул вращающуюся дверь, что две вечно спавшие там мухи поневоле оказались выброшенными на свободу. Мальпурго, оставшийся на террасе, облокотясь на перила, старался успокоить вновь охвативший его приступ икоты. Когда наконец бешеное вращение двери прекратилось, Мальпурго собрался с силами и, шатаясь, побрел по коридору к своей комнате. Взяв в своем номере ключи от машины, коммандант Ван Хеерден тем временем снова вышел на улицу. Внутри у него все кипело от оскорбления, нанесенного его происхождению.