Пэлем Вудхауз - Посоветуйтесь с Дживсом!

– В смысле, что они собой представляют?

– Совершенно верно, сэр.

– Берти, он всегда так изъясняется? Даже когда вы одни? – озадаченно спросила тетя Далия.

– Иногда. Временами. А временами – нет. Продолжайте, Дживс.

– Если позволите, сэр, первое, что меня довольно сильно поразило в мисс Беллинджер, когда у меня появилась возможность понаблюдать за нею, так это ее жесткость и нетерпимость. Я могу себе представить, что мисс Беллинджер приветствует успех. Но не вижу ее в роли женщины, сострадающей неудачнику. Вероятно, вы помните, сэр, ее реакцию, когда мистер Глоссоп старался дать ей прикурить от своей автоматической зажигалки? На ее лице выразилась досада из-за того, что зажигалка мистера Глоссопа не сразу сработала.

– Вы правы, Дживс. По-моему, она даже отчитала его за это.

– Совершенно верно, сэр.

– Постойте, я хочу разобраться, – растерянно сказала тетя Далия. – Значит, вы считаете, что если он все время станет подносить ей свою автоматическую зажигалку, ей в конце концов это надоест и она даст ему отставку? Смысл в этом?

– Я просто упомянул об этом случае, мадам, чтобы проиллюстрировать крутой нрав мисс Беллинджер.

– Крутой нрав, – сказал я, – вот именно. Мисс Беллинджер – крепкий орешек. Эти ее глаза… А подбородок? Они говорят сами за себя. Если бывают на свете железные женщины, то мисс Беллинджер одна из них.

– Совершенно справедливо, сэр. Следовательно, я полагаю, что если мисс Беллинджер окажется свидетельницей того, что мистер Глоссоп публично поставит себя в невыгодное положение, она утратит к нему интерес. Например, если во вторник на концерте мистер Глоссоп не доставит своим пением никакого удовольствия зрителям…

Я наконец врубился:

– Господи, Дживс! Значит, если он провалится, все будет кончено?

– Я буду очень удивлен, если этого не случится, сэр.

Я покачал головой:

– Мы не можем полагаться на волю случая, Дживс. На мой взгляд, «Эй, сынок!» в исполнении Таппи – это верный провал, но мало ли что бывает… Поймите, мы не должны сидеть сложа руки и ждать, что нам повезет.

– Мы не будем ждать, что нам повезет, сэр. Я бы посоветовал, чтобы вы обратились к вашему другу мистеру Бингему и предложили свои услуги в качестве участника предстоящего концерта. Мы бы легко смогли устроить так, чтобы вы выступили непосредственно перед мистером Глоссопом и спели «Эй, сынок!». Полагаю, сэр, если мистер Глоссоп споет «Эй, сынок!» сразу после вас, аудитория будет реагировать нужным нам образом. К тому времени, когда мистер Глоссоп начнет петь, зрители потеряют интерес к этой песне и выразят свои чувства достаточно бурно.

– Дживс, – сказала тетя Далия, – вы гений!

– Благодарю вас, мадам.

– Дживс, – сказал я, – вы осел!

– С чего ты взял, что он осел?! – возмутилась тетя Далия. – Он предложил гениальный план, лучше ничего не придумаешь.

– Чтобы я пел «Эй, сынок!» в концерте, который устраивает Бифи Бингем?! Воображаю эту картину!

– Вы каждый день поете эту песню в ванной комнате, сэр. У мистера Вустера, – сказал Дживс, обращаясь к тете Далии, – приятный мягкий баритон…

– Не сомневаюсь, – сказала тетя Далия.

Я обдал Дживса ледяным взглядом:

– Одно дело петь «Эй, сынок!» в ванной, Дживс, и совсем другое – перед залом, набитым молодежью и торговцами дешевыми апельсинами.

– Берти, – сказала тетя Далия, – споешь как миленький.

– Не буду!

– Берти!

– Ничто меня не заставит…

– Берти, – твердо проговорила тетя Далия, – ты будешь петь «Эй, сынок!» во вторник, третьего ргох [135] Сокр. от proximo ( лат .) – в следующем месяце. , будешь петь, как жаворонок на рассвете, в противном случае проклятие тетки…

– Не буду!

– Подумай об Анджеле!

– Не хочу!

– Берти!

– Нет! И пропади все пропадом!

– Не будешь?

– Не буду!

– Это твое последнее слово?

– Да, последнее. Раз и навсегда, тетя Далия, ничто меня не заставит пропеть ни одной ноты!

И поэтому в тот же день я послал Бифи Бингему телеграмму с оплаченным ответом, предложил свои услуги, и к вечеру все было решено. Я выступал вторым после антракта. Следующим шел Таппи, сразу за ним – мисс Кора Беллинджер, известное меццо-сопрано.

– Дживс, буду вам чрезвычайно обязан, – проговорил я ледяным тоном вечером того же дня, – если вы сгоняете в ближайший нотный магазин и доставите мне экземпляр «Эй, сынок!». В теперешнем положении мне необходимо хорошенько заучить и текст, и припев. Не говорю уж о том, сколько хлопот и нервной энергии от меня потребуется.

– Хорошо, сэр.

– Однако хочу заметить…

– Я должен идти немедленно, сэр, ибо нотный магазин может закрыться.

– Ха! – сказал я довольно ядовито.

Хотя я закалил себя перед предстоящим суровым испытанием и со стороны, наверное, казалось, что Бертрам исполнен спокойного, холодного мужества, позволяющего с беспечной улыбкой совершать отчаянные поступки, тем не менее, когда я вошел в клуб «Чудаки» на Бермондси-Ист и окинул взглядом собрание любителей поразвлечься, мне понадобилось призвать всю бульдожью отвагу Вустеров, чтобы не послать к черту эту дурацкую затею, не нырнуть в такси и не вернуться в лоно цивилизации. Когда я приехал, возвышающее душу представление было в полном разгаре, и некто, по виду похожий на местного гробовщика, читал про Гангу Дина [136] …читал про Гангу Дина… – персонаж одноименного стихотворения Р. Киплинга. . Аудитория хоть и не улюлюкала в строгом смысле этого слова, вид имела весьма мрачный, что мне совсем не понравилось. От одного взгляда на эту публику я почувствовал себя как Седрах, Мисах и Авденаго, когда им предстояло войти в пещь огненную.

Внимательно приглядевшись к толпе, я понял, что они временно отложили вынесение приговора. Случалось ли вам стучаться в двери одного из тех нью-йоркских баров, где незаконно торгуют горячительным и где перед вашим носом захлопывается решетка, а потом появляется лицо? Долгую минуту оно молча глядит на вас, и вся ваша прошлая жизнь проносится перед вами. Потом вы сообщаете, что вы друг мистера Зинзинхаймера, который вас предупредил, что, если вы на него сошлетесь, вас примут должным образом. И только тогда обстановка разряжается. Ну так вот, эти уличные торговцы и лавочники заставили меня вспомнить это лицо. «Ну-ка, попробуй отколи коленце, – казалось, говорили они, – мы тебе покажем, где раки зимуют». Признаться, меня не оставляло чувство, что стоит мне выйти на сцену со своим «Эй, сынок!», как они тут же сочтут, что я «попробовал отколоть коленце».

– Полный зал, сэр, – произнес голос у меня над ухом. Рядом со мной стоял Дживс и благосклонно наблюдал за представлением.

– И вы здесь? – холодно сказал я.

– Да, сэр. Я здесь присутствую с самого начала.