Григорий Горин - Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Мария попятилась, тихо проскользнула в соседнюю комнату, повалилась в постель, лицом в подушку.

— Ну, слушаю вас! — недовольно произнес Калиостро, садясь в кресло. — Только покороче!

— Благодарю! Сердечно благодарю, граф. Прежде всего разрешите представиться: местный помещик, дворянин, Федяшев Алексей Алексеевич...

— Я же просил: короче! — поморщился Калиостро.

— Да как уж короче-то? — замялся Федяшев. — Тогда просто Алексис... или Алеша... Тетушка зовет меня Алексисом, а покойная матушка звала Алешей...

— Дальше!

— Дальше что ж... узнав, что вы, граф, в России, да еще рядом, бросился к вам... Дабы иметь счастье лицезреть, а также пригласить погостить в свое имение.

— Это вам зачем?

— Д ля вашего удовольствия. Здесь, в гостинице, я вижу, вы терпите неудобства, а у меня и комнаты просторные, и кузнец есть, отменный мастер. Мигом карету починит!

— И все? — Калиостро внимательно посмотрел на Федяшева.

— Все! — сказал тот и опустил глаза...

— Вы не умеете лгать, молодой человек, — презрительно сказал Калиостро. —А я достаточно пожил, чтоб не верить в благотворительность... Все люди разделяются на тех, которым что-то нужно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Вы ко второму разделу не принадлежите. Следовательно... Выкладывайте — что вам угодно?

— Ах, граф, от вас ничего не утаить! — смутился Федяшев. — Я пришел вас просить о чуде. Дело в том, что я влюблен! Влюблен страстно и безнадежно...

...При этих словах в соседней комнате Мария замерла и прислушалась к словам, доносящимся из-за двери.

— Я влюблен! — повторил Федяшев.

— Ну а я-то при чем? — усмехнулся Калиостро.

— Дело в том, что предмет моей любви существует только в моем воображении, — с пафосом произнес Федяшев. — Его телесные контуры намечены в скульптурном изваянии, выполненном когда-то неизвестным художником... Но это мрамор. Холодный мрамор, магистр! И если б вы взялись свершить чудо...

— Я не занимаюсь чудесами, — резко сказал Калиостро, — я действую только в границах физических сил природы... Я материалист...

— Да-да, конечно! — поспешно согласился Федяшев. — Я и имею в виду материализацию чувственных идей, которой, по слухам, вы владеете в совершенстве...

— Ну, предположим...

— Воссоздайте мою мечту, ваше сиятельство! — тихо произнес Федяшев, и на его глазах выступили слезы. — Без нее я не вижу смысла своего существования! Вдохните жизнь в нее, как некогда греческие боги вдохнули жизнь в каменную Галатею...

— Ну, то в Греции, — усмехнулся Калиостро, — здесь у вас и климат другой, и Галатеи крепче сколочены. Таких изнутри трудно прошибить! Верно, Маргадон?

Стоявший в дверях Маргадон, уловив непристойный смысл шутки, захохотал.

Мария, взволнованно слушавшая этот разговор в соседней комнате, недовольно поморщилась.

— Она прекрасна! — тихо сказал Федяшев. — Если б вы ее увидели...

— И не собираюсь! — строго сказал Калиостро. — Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.

— Все, что у меня есть! — воскликнул Федяшев. — Имение, дом...

— Ах, сударь, о чем вы! — отмахнулся Калиостро. — Богатство давно меня не интересует.

— Тогда возьмите... саму жизнь мою! — крикнул Федяшев. — Может, она сгодится для каких опытов... — Он выхватил шпагу. — Прикажите только!

В этот момент распахнулась дверь, и в комнате вновь появилась Мария. Она с ненавистью посмотрела на Калиостро.

— Зачем вы мучаете юношу? — тихо спросила она. — Скажите честно, что не можете свершить подобные чудеса... Он ведь и вправду влюблен... Вы же видите!

— Чужие страдания вам заметны, мои — нет! — грустно сказал Калиостро и прикрыл глаза, словно раздумывая о чем-то. Потом решительно поднялся. — Я попробую материализовать ваш идеал, сударь! — обратился он к Федяшеву. — Получится это или нет, не знаю... Сие будет зависеть не от нас с вами, а от женщины... — И он с насмешкой посмотрел на Марию.

По извилистой дороге, поднимая пыль, двигался странный кортеж. Впереди скакали три всадника: Федя- шев, Мария и Калиостро. За ними катилась легкая бричка, которой управлял Маргадон. К бричке с помощью толстой веревки была привязана поломанная карета, ехавшая на одном колесе.

Несмотря на это, восседавший на козлах Жакоб был, как всегда, невозмутим, хотя его изрядно и потряхивало на ухабах и поворотах.

Замыкала процессию невесть откуда взявшаяся телега с разряженными музыкантами, которые игрой, пением и странными телодвижениями придавали некую театральность происходящему.. Кортеж въехал в усадьбу Белый Ключ.

Немногочисленная дворня высыпала к подъезду.

— Тетушка, встречайте гостей! — крикнул Федяшев и спрыгнул с коня.

Федосья Ивановна уже спускалась по ступенькам. Следом за ней шла дворовая девка Фимка, держа на подносе хлеб-соль.

— Силь ву пле, дорогие, силь ву пле, — бормотала Федосья Ивановна. — Же ву тру.. А, черт, все слова-то со страху повыскакивали. Или они по-нашему понимают, Алексис?

— Они понимают! — сдержанно ответил Калиостро и, указывая на дары, сказал слуге: — Прими, Маргадон!

Маргадон деловито взял у Фимки хлеб, ссыпал соль к себе в карман, потом, оценив взглядом солонку, кинул ее туда же...

Дворня обрадованно зашумела:

— Понравилось, видать... Молодец!

Маргадон презрительно оглядел собравшихся и направился в дом вслед за хозяином и Федосьей Ивановной.

Слуги начали вытаскивать из кареты огромные чемоданы.

Федяшев, заметив в толпе Степана, поманил его пальцем.

— Степан, у гостя карета сломалась...

— Вижу, барин. Ось полетела да спицы менять надо.

— Починить сможешь?

— За день сделаю.

— А за два?

Степан глянул на барина, перевел взгляд на карету:

— Можно и за два.

— А за пять?

Степан задумчиво почесал в затылке:

— Трудновато, барин. Но ежели постараться, можно и за пять...

— А за десять дней?

Степан аж крякнул:

— Ну, барин, тут тогда самому не справиться. Помощник нужен. Хомо сапиенс!

— Бери помощников! — приказал Федяшев и, многозначительно подмигнув, поднялся по ступенькам в дом.

Степан начал осматривать карету. К нему подошла Фимка:

— Чудные господа какие-то!

— А как же, — заметил Степан. — Ален ноби, ностра плюс алис — чужое нам, а наше чужое иным...

— Долго, — сказал Степан и потянул дверь кареты. Та не поддавалась. — Однако крепко сделана, — вздохнул Степан. — И не отдерешь!

В тот же вечер в доме был в честь гостей дан торжественный обед.

Длинный стол ломился от обильной еды, слуги, и в первую очередь Фимка, носились взад-вперед с подносами... В центре стола, одетый в яркую восточную одежду, восседал Калиостро. Справа от него с отрешенным видом сидела Мария. Напротив — Федяшев, тетушка, доктор и специально приехавший поглазеть на знаменитого гостя сосед-помещик Свиньин с дочерьми.