Олег Батлук - Мистер Эндорфин

«Ага. Батлук. Борис. А отчество?» — поинтересовался продавец, вбивая данные в компьютер.

«Нет-нет, я не Борис, — пролепетал я, — я так сказал, чтобы вы не перепутали первую букву фамилии. Ну, там, Борис, Богдан».

Продавец несколько секунд стоял, растопырив пальцы над клавиатурой, как Мацуев перед началом концерта.

«Я не понял, так вы Борис или Богдан?» — уточнил продавец.

На мне его экстрасенсорные способности трагически сломались.

«Я — Олег», — сказал я истинную правду, от которой продавца почему-то передернуло.

«Олег…» — продолжил заполнять он анкету.

Я на всякий случай заглянул ему через плечо, чтобы перепроверить.

На экране в графе «фамилия» я прочел «Батдук». Еще один несчастный сломал пальцы об мой древний род. А мог бы и язык.

«Ой, простите, — обратился я к продавцу, — у вас там неправильно. Надо „эл”, Леонид, а сейчас написано „дэ”, Дмитрий».

Даже со спины было видно, как у парня задергался глаз.

«Сейчас написано „Борис”, — произнес басовитый продавец фальцетом, — я собирался исправить на „Олег”. Исправлять на „Леонида”? Или на „Дмитрия”?»

В этот момент его кто-то позвал.

«Минуточку», — извинился продавец и куда-то отлучился.

Пока его не было, я изучил анкету более внимательно. Для страховки требовались только имя и телефон.

В моменты стресса я начинаю парадоксально мыслить — не раз за собой замечал. Я решил, что, поскольку паспортные данные в анкете нигде не фигурируют, теоретически я могу назвать любые ФИО — никто же не проверит.

И когда продавец вернулся, я уже точно знал, как ему помочь.

«Давайте напишем „Иванов Иван Иванович”, — объявил я с сияющим лицом.

Продавец мгновенно побледнел и идеально совпал по цвету с холодильником, возвышавшимся на заднем плане за его спиной. Я слышал, как крошатся его зубы.

«У вас есть настоящее имя?» — прошипел продавец.

Я почувствовал себя персонажем шпионского триллера.

«Да…» — неуверенно протянул я.

«Вот давайте его и запишем, — сказал продавец, — отчество?»

«Викторович», — признался я как на духу.

Сразу после моего чистосердечного признания продавца снова отвлекли.

Он опять отбежал куда-то, через минуту появился и наспех закончил заполнение анкеты, уже ни о чем меня не спрашивая и даже, как мне показалось, изогнувшись в дугу так, чтобы оказаться подальше от меня.

Наконец продавец распечатал страховку вместе с товарным чеком и протянул их мне, дежурно поздравляя с покупкой. При этом в слове «поздравляю» он потерял все гласные. Прозвучало даже немного угрожающе.

На кассе я передал документы веселой беззаботной девушке, не подозревавшей, через какие круги интеллигентского ада мне только что пришлось пройти.

«Батдук Борис Иванович? — спросила веселая беззаботная девушка, заглянув в страховку, — все верно?»

На мгновение я представил себе лицо продавца-консультанта, к которому я приду исправлять бумажки.

«Да, все верно», — ответил я, запихивая паспорт поглубже в карман.

Пьер-ришары хороши в кино. В жизни подобное амплуа тяготит. Время от времени ты предпринимаешь попытки выскочить из него, но путаешься, как клоун в штанах не по размеру, и падаешь на арену. Публика хохочет пуще прежнего…

Я люблю фильмы про супергероев. Они ненадолго уравновешивают мою карму.

Как-то вечером в деревне я устроил себе марафон мужественности — посмотрел подряд целых три нетленки про супергероев: Халка, Человека-паука и Тора.

Под впечатлением от увиденного я вышел на крыльцо отдышаться. Скрипя половицами, я подслеповато вглядывался в свой внутренний мир.

А там как раз развернулась широкая кампания по героизации меня. Через несколько минут я уже чувствовал себя довольно смелым и даже немного отважным: зеленые мышцы под рубашкой бугрятся, паутина в ладонях чешется, и молоток зудит. Правда, на улицу за калитку я всё-таки выйти не рискнул: это было бы форменным безрассудством.

В тот момент мне почему-то вспомнилась военная кафедра в Университете, и подполковник Загорулько, который на полигоне очень переживал, что перед стрельбой из автомата Калашникова я снял очки. Зато он заметно воодушевился, после того как я ни разу не попал в него. Я и по мишеням ни разу не попал, но всё же окрылен подполковник был именно тем, что я не попал в него.

Я стоял на крыльце по колено в сумерках, в которые уже начали подмешивать чернила мрака, и ощущал себя отчасти Чаком и отчасти Норрисом. В пропорции где-то 50 на 50. И вдруг в разгар своего героического стояния я услышал, как тяжелая металлическая калитка с лязгом задрожала. Я мужественно присел — точнее, ножки в коленках самопроизвольно подкосились сзади. Но я не упал, отнюдь! Я же Халк! И даже в чем-то Тор.

Несколько мучительно долгих секунд я ждал, что из темноты на меня набросится нечто чудовищное: беглый каторжник, Годзилла, дикий вепрь, Никита Джигурда. Я снова стал маленьким-маленьким, как в детстве во время прогулки в лесу.

Наконец, прямо перед крыльцом что-то угрожающе зашуршало. Я зажмурился, оставив узкую щелочку-бойницу в правом глазу. Из клокочущего Виями мрака на авансцену вышел довольно упитанный еж.

Еж был размером с маленького поросенка. Такой сильно небритый поросенок-карлик. Очевидно, он пролез к нам во двор под калиткой, зацепив ее своей выдающейся задней частью и произведя тем самым тот громогласный лязгающий звук.

Я не стал больше искушать судьбу и поспешил вернуться в дом.

«Не боятся только дураки», — бурчал я себе под нос.

Я запер дверь изнутри на два оборота: местные поговаривали, что кто-то видел в округе лягушек размером с крокодилов.

А молоток у меня всего один. Да и паутина не казенная.

«А что подумал Кролик, никто не узнал, потому что он был очень воспитанный».

Воспитанность для пьер-ришаров — настоящая ахиллесова (кроличья) пята. Она усложняет и без того сложное, затормаживает заторможенное и делает таких сложносочиненных кроликов беззащитными перед прямолинейностью мироздания.

У меня есть одна вежливая навязчивость: я не могу не поздороваться. Даже если это незнакомец. Даже если это кот или голубь, черт побери.

Однажды у себя в офисе я зашел в туалет (разговоры про воспитанность почему-то часто заканчиваются туалетом — неоднократно это замечал). Там над раковиной склонился кто-то из моих коллег: из-за некой анонимности позы я не смог разобрать, кто именно. Коллега мыл руки.

Поприветствовать его классическим ортодоксальным способом было невозможно. Я уже собирался на сей раз изменить своему кодексу, но моя прабабушка-дворянка дернула меня за гены: ты должен поздороваться любой ценой!