Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

Обычно в ответ на это раздавались иронические смешки.

Подвижную, энергичную, с веселым, без единой морщинки лицом бабушку даже внук Лешка звал не иначе как по имени и отчеству.

Бывали случаи, когда Зоя, размечтавшись, говорила матери:

— Уйдешь ты на пенсию, а я сразу же на вечерние курсы поступлю… А то ведь не только учиться, даже газету прочесть времени не хватает!

— И по музеям мы с тобой походим до полного удовлетворения! — дополнял Борис. — Бабушка, значит, дома с детьми, а мы в воскресенье как рванем с утра в Эрмитаж, так уж до ночи не вернемся! Глядишь, и пообедаем где-нибудь, и в театр на премьеру!

Но чем больше признаков преклонного возраста проявлялось в бабушкином характере, тем реже подымался в доме разговор на пенсионные темы. Только младшая внучка Валька на вопрос гостей: «Кем ты будешь, когда вырастешь?» — неизменно отвечала: «Пенсионеркой».

И вот наконец свершилось. Завтра, несмотря на будний день, Анна Игнатьевна на работу не пойдет.

По этому случаю был созван малый семейный совет в составе зятя и дочери пенсионерки.

— Это очень ответственный и сложный момент в жизни человека! — многозначительным полушепотом произнес Борис. — У меня тут даже выписка из одной научной статьи сделана.

Борис открыл тетрадку и, надев вторую пару очков, прочел нараспев, как стихи:

— «Наиболее результативным по части психоневрастенических наслоений является резкий переход от интенсивно-перманентной занятости к вынужденному повседневному безделью».

— Так что же нам делать? — спросила дочь начинающей пенсионерки.

— Про это, понятно, ни в какой статье не говорится, — снимая очки, ответил Борис. — Но лично я и без всяких научных авторитетов могу разобраться… Уйдя на пенсию, бабушка ни в коем случае не должна почувствовать себя свободной от общественно-полезных обязанностей. Наш долг — проявить максимальную чуткость и найти наиболее тонкий подход. Говоря короче… (Борис был адвокатом и, призывая всех «говорить короче», оставлял за собой право произносить бесконечно длинные речи.) Говоря короче, бабушку надо немедленно загрузить!

Но тут в комнату вошла сама Анна Игнатьевна, и совещание закрылось.

— Ну, вот и свершилось, — печально улыбаясь, сказала бабушка. — Отныне я пенсионерка.

— Поздравляю! — Борис неловко обнял тещу, чмокнул ее мимо щеки. — Поздравляю с заслуженным отдыхом!

— Давно тебе, мама, пора на отдых, — присоединилась дочь. — Заодно и поясницу полечишь как следует, и отоспишься…

— Что верно, то верно, — вздохнула Анна Игнатьевна. — Теперь времени у меня на все хватит!

— С этим делом тоже торопиться нельзя, — осторожно, как бы между прочим, заметил Борис.

— Про какое дело ты говоришь? — недоуменно спросила теща.

— Да про это самое… про отдых. Резкие переходы, знаете ли… они очень даже опасны… Скучать начнете… а где скука, там и тоска, а где тоска, там и болезни… Сам читал…

— Ладно, — успокоила теща, — привыкну и к отдыху. Не к такому привыкала… Преодолею!

Однако категорическое заявление тещи ничуть не поколебало Бориса.

— Вначале они все, пенсионеры, набрасываются на отдых, а потом начинают от этого отдыха чахнуть и болеть. Привычка к отдыху — процесс эволюционный.

— А что, если нам перейти на горячие завтраки? — осенило Зою. — Это раньше мы ели по утрам всухомятку, а теперь-то зачем? Мама привыкла вставать рано, с вечера купит продукты, а утром встанет и приготовит.

— Отличная идея! — облизываясь в предвкушении вкусных тещиных завтраков, одобрительно отозвался Борис.

— Я по утрам люблю селедку есть с луком, — заметил Лешка.

— Горячие оладьи тоже неплохо! — сказал Борис.

— Вот обжоры! — засмеялась Зоя. — Мы с Валькой будем по утрам кашу есть. Я — рисовую, она — манную!

На другое утро, пока все еще спали, бабушка хлопотала на кухне. Она чистила селедку, резала лук, разводила тесто, варила каши.

Глядя на раскрасневшуюся у плиты тещу, Борис торжествовал:

— Повеселела наша бабуся! Энергия в глазах появилась. Душа радуется!

В тот же вечер вся семья сидела у телевизора и смотрела новую комедию о скучающих пенсионерах. Бабушки дома не было. Испортился водопроводный кран, и ее попросили поискать водопроводчика.

В антракте между вторым и третьим актом Борис поделился новой, только что пришедшей на ум идеей:

— Зря мы отдаем в садик нашу Вальку! Раньше это было необходимо, но сейчас, когда бабушка не ходит на работу, — это просто садизм с нашей стороны лишать ее общества любимой внучки.

— Тогда уж ты ее… сам… обрадуй, — осторожно предложила Зоя.

И Валю взяли из сада…

Однажды Зоя обратила внимание мужа на то, что Анна Игнатьевна как-то осунулась и пожелтела.

— И ведет себя странно… вчера прихожу домой, а она сидит в кресле, молчит и смотрит в одну точку.

— Сидела в кресле? — переспросил Борис, морща лоб. — Гм… Плохо дело…

— Что же это, по-твоему, означает? — встревожилась Зоя.

— От недогрузки все это, — растолковал жене Борис, — определенно от недогрузки! Придется применить срочные меры!

И меры были приняты.

Ко дню рождения Анны Игнатьевны зять сделал ей ценный подарок. Обычно он дарил какой-нибудь пустячок — патефонную пластинку или набор пробных духов. На этот раз бабушке готовился настоящий сюрприз. Борис отправился в ДЛТ и купил в кредит электрическую швейную машину «Тула».

— Господи, да что ты наделал! — воскликнула Зоя, когда супруг поделился с ней новостью. — Мамочка никогда ничего не шила. Она не любит шить.

— А теперь полюбит, — заверил Борис. — Представляешь, как она обрадуется, когда получит возможность заниматься этим трудоемким и вместе с тем увлекательным делом!

Вопреки предположениям дочери, Анна Игнатьевна с интересом принялась изучать незнакомое ей раньше электрошвейное ремесло. Правда, дневного времени на это не хватало, и приходилось садиться за машинку после того, как, поужинав, все ложились спать.

Надо сказать, что ход у «Тулы» был бесшумным, а легкое шуршание привода настолько содействовало быстрому засыпанию, что вечно жалующийся на бессонницу Борис перестал принимать снотворное, чем частично возмещал крупный расход, вызванный приобретением машины.

— Ты бы ложилась, мама, — говорила, вернувшись из театра, Зоя.

— Ничего, ничего, — отвечала Анна Игнатьевна, — вот дошью Вальке кофточку и прилягу.

Однажды Борис и Зоя, вернувшись из гостей, застали Анну Игнатьевну сидящей у радиолы. Ничего не замечая, она слушала ноктюрн Скрябина.

Борис подошел к столу, потер руки, потянул носом, стараясь выяснить, что сегодня на ужин, и, молча взглянув на жену, растерянно пожал плечами.

— Вы, наверное, ужинать собрались? — снимая пластинку, сказала Анна Игнатьевна. — Но я сегодня с утра по магазинам так набегалась, да еще Валька капризничала весь вечер… Если хотите есть — возьмите за окном колбасу и сыр. Чай согрейте…