Александр Карнишин - Армейские байки [Сборник рассказов; СИ]

Сердить его — себе дороже. Мог и ночью бегать заставить. Мог и строевую подготовку для двух-трех слишком оборзевших провести — на весь световой день. Поэтому дембеля в почти белом хэбэ тянули исправно носок и косили глазом на грудь правофлангового, усердно задирая подбородок. Даже в день после приказа комбат не оставил дембелей в казарме.

— Вы у меня «под ёлочку» домой поедете, — рычал он с трибуны в микрофон, сверкая черным глазом. — Я вам дам «дембелей»! Присяга и устав для всех — одни! А перед самым праздником, перед 7 ноября, Валерку и еще нескольких дембелей вызвали в штаб. Только там не объявили, когда отпустят, а предложили побеседовать с приехавшим из Москвы не высоким и не видным штатским, который оказался все же военным, но почему-то в костюме. Он читал их личные дела, расспрашивал о чем-то, смотрел выжидающе, отпускал в коридор, откуда в соседний кабинет вызывал замполит:

— Вы же поступать хотели, мужики? Вот вам решение вопроса.

Подписываете контракт, едете в Москву — и учитесь себе, сколько душеньке влезет. И никакой шагистики! А так-то — только в декабре отпустим. Это точно. Или позже. «Вербовщики» уже приезжали в часть. Кто-то «подписался» на Крайний Север. Кто-то — на БАМ. Но всех их отпустить обещали только в декабре. А тут… Правда, что ли сразу уехать можно будет?

— Правда, правда, — отвечал москвич. — Вот как соберу команду — так сразу и поедем.

— И учиться у вас можно?

— А кто ж запрещает? Поступишь — учись. Нам ученые тоже нужны.

Опять же, когда учишься — пьешь меньше, — солидно кивал он головой. Валерка посла письмо домой, что сейчас не вернется, потому что в Москву поедет. И подписал необходимые бумаги. Собралось их, с бумагами, с характеристиками, в дембельских значках, пять человек. Выстроили всех пятерых не на плацу, а в холле, у штаба. Осмотрел каждого комбат, голову набок склонив, потрогал за ремешки, проверил чемоданчики дембельские. Крякнул недовольно — как работать без опытных таких? Махнул рукой, потом этой же пожал каждую руку и проводил до самой калитки:

— Не опозорьте, пацаны! По хрустящему снежку, по сибирскому морозцу добежали до трамвая.

Но на вокзал не поехали.

— Надо же отметить, парни! — радостно проговорил москвич. И повел в ближайшую пельменную, из приоткрытых дверей которой вырывались клубы пара. Каждому по полной порции пельменей с маслом и со сметаной. Потом он сбегал к прилавку, принес стаканы. Из своего чемоданчика достал две бутылки и аккуратно, поровну, разлил всем, тут же отдав пустую тару возящей тряпкой под ногами уборщице.

— Ну, за вас, мужики. Пусть без дембеля — но не пожалеете, ей-богу! Накатили! И накатили. Когда вышли на мороз, Валерке было весело и жарко. Шли, расстегнувшись, вольно, радостно. А тут еще вдруг москвич сказал:

— А чего нам три дня на поезде пилить? Полетели самолетом!

— Так, денег же у нас…

— Фигня! В одной части будем служить! Потом отдадите, с первой получки! Все было волшебно быстро, как в сказке. Уже через час все дремали в креслах «сто тридцать четвертого», догоняющего уходящий вечер. Через три часа с небольшим они прыгали по ступенькам в метро, потому что куда-то опаздывали. А к ночи где-то на «Войковской» уже получили по койке и по матрацу и рухнули спать, не ожидая ужина. Уром была Москва.

— Ха! Дембеля не будет! — переговаривались они. — А наши-то сегодня снова маршируют!