Борис Юдин - Город, который сошел с ума (сборник)

– Загрызть чем-то надо. А то твоё изобретение, Коля, уж очень на вкус поганое.

– А что ты, сосед, хотел? Чтобы и вкусно, и похмелья не было? Ишь ты какой.

Арестованный кобелёк стоял на прежнем месте. И всё так же улыбался сквозь губу.

Фёдор пододвинул к нему миску с водой и пёс начал жадно лакать.

Колька тем временем вынул из кармана стакан и налил:

– Это уж действительно, – Оценил он собаку и протянул Фёдору стакан. – Это не собака, а шпендик какой-то.

Фёдор выпил и стал хрустеть огурцом, когда «арестант» сказал по-русски:

– Миску ближе пододвинь, беспредельщик! Не видишь – верёвка горло давит.

Фёдор постоял немного, покачиваясь. Потом пододвинул миску с водой поближе к собаке. И только потом спросил:

– Коля! Ты слышал?

– Слышал. – Ответил Колька шёпотом. – А что? Он у тебя и говорить может?

– Раньше молчал. – Ответил Фёдор задумчиво.

– А что с вами, гадами, разговаривать? – Продолжил женишок. – Я ваще прокурору буду писать!

– Пойдём, Фёдя! – Потянул Колька Фёдора за рукав. – Пойдём скорее! Это нечистик. Нормальные собаки лают, а этот… Ну, ты же сам слышал!

– И то. – Согласился Фёдор. И друзья, обнявшись, пошли к дому.

В след им неслось:

– Требую адвоката!..

Утром по традиции грузчики собрались в курилке. Помолчали. Потом Фёдор начал:

– Тут, мужики, такая штука. Прихожу вчера домой, а моя сучка Рэга потекла. И кобелёк уже какой-то прибился. На вид дохлятина дохлятиной, а говорит по-нашему. Я его привязал к старой яблоне, чтоб остыл. А он:

– Требую адвоката! – кричит.

Василий, мрачноватый мужик с недельной щетиной, улыбнулся:

– Это сколько ж ты, Федя выпил, чтобы собака заговорил? Я про себя помню… Был один раз налопавшись так – у меня дверь говорила.

– И что сказала? Дверь-то что сказала? – Спросил Санька.

– Не помню. – Снова улыбнулся Василий. – Так и уснул под дверью на коврике. Проснулся – ботинки сняли. Помню – говорила дверь, а что конкретно…

– Это жаль. – Вступил Серёга. – Может она чё умного тебе сказала, а ты, дурила, забыл. Так сколько всё – таки ты, Фёдя, хлобыстнул?

– Да немного-то и выпил… – Застеснялся Фёдор. – Колька самогонку выгнал по новому рецепту. Говорил, что похмелья от неё нет. Ну, надо же было пробу снять? А этот… говорит, что прокурору напишет.

– Как это нет похмелья? – Удивился бригадир Петрович. – Это ты нам, Федя, не заливай. Не первый год вместе пашем. Это ты кому другому… Не может такого быть, чтоб без похмелюги!

– Как не может? Возмутился Фёдор. Как не может, когда есть. Вот у меня сейчас, к примеру, никакого такого похмелья. Вы что? Не верите?

Мужики помолчали, но уже по этому молчанию было понятно, что не верят.

– Хорошо, блин! – Завёлся Фёдор. – Хорошо. Обзванивайте баб, что задержитесь и после работы ко мне. Будем пробовать.

– Ладно. Будем пробовать. – Согласился Петрович. И скомандовал:

– Всё, мужики. Пора. Машины уже давно на рампе стоят.

Не задался день. Ну, просто, скажи кому – не поверит. В самом конце рабочего дня пришёл рефрижератор и пришлось его грузить аж до шести. Пока вымылись – переоделись, пока то да сё, уже и семь. Так что к Фёдору приехали около восьми. Там, правда, уже всё было готово. Стол накрыт. Нина хлопотала в кухне, а за столом сидел гордый Колька.

– Это ж где вас черти носят? – Встретил Колька бригаду. – Мы уж тут на поиски собрались посылать. Нина в третий раз картошку разогревает.

– Работа, Коля, работа. – Ответил Фёдор и показал мужикам рукой на стол. Расселись. Выпили по первой молча. Так же молча поели. Основательно закусили. Что уж тут? С работы. И только после второй не спеша заговорили.

– Из чего же, Коля, ты эту отраву варишь? – Спросил Петрович. – Уж очень на вкус противная вышла.

– Тайна производства. – Ответил Колька. – А тайна – она на то и тайна, чтоб никто не знал.

– Федь! – Вспомнил Василий. – Ты собаку свою говорящую покажешь или для цирка бережёшь.

Фёдор засмеялся:

– Мне только цирка не хватало! Пошли покажу. Заодно и покурим.

Говорящий пёс втретил мужиков как и положено:

– Сатрапы! Душегубы! В ООН на вас писать мало. В комиссию по правам человека!

Мужики задумчиво курили, разглядывая чудное животное. Потом Петрович подвёл итог:

– А он, Федя, у тебя правозащитник оказывается. Куда тому Киселёву.

– Волки позорные! – Надрывался тем временем кобелёк. А потом запел:

– А по тундре, по широкой дороге, где мчится поезд…

Петрович померковал ещё маленько, а потом порадовал Фёдора:

– А ведь этот… Он твою сучку, Федя, трахнет. Это уж ты не сомневайся. Ишь какой настырный!

– Федя! Мужики! Да куда вы запропали? Послышался голос Нины. – А ну-ка – в дом.

– Пошли, мужики. – Сказал Фёдор. – Пошли. А с этим сучонком я сам разберусь. Только не лезьте я вас прошу. Только не встревайте. Дело тут семейное.

Нина ждала бригаду на крыльце:

– Вобщем так, мужики. Никуда я вас пьяных в ночь не отпущу. Ложитесь здесь. Жёнок я ваших уже обзвонила. А завтра проспитесь и на работу.

– Это резонно. – Одобрил Петрович. – Пошли. Ещё по рюмочке и в люльку.

Из дому выскочил Фёдор с двухстволкой в руках:

– Только не встревайте, братцы. Вы только не лезьте.

И побежал в огород.

– Пошли, мужики! – Скомандовал Петрович. – Дело тут… Сами понимаете.

Ладно. Пошли, выпили по рюмке для сна. Потрепались о том, о сём. Укладываться начали. А Фёдора всё не было. Потом уже, когда Серёга захрапел с присвистом, грохнуло два раза.

Когда Фёдор проснулся, бригада уже сидела за столом. Пили чай. Молчали. Фёдор быстренько ополоснулся. А когда оделся мужики были уже на выходе и в очередь благодарили Нину за стол.

Утро туманилось и бодрило прохладцей. Фёдор выбежал из дому и увидел, что бригада стоит возле собачьей будки. Там суетилась Рэга и, точно так же, как и позавчера, стоял кобелёк, порыкивая на мужиков сквозь верхнюю губу.

Петрович спросил:

– Федя! Он у тебя что? Бессмертный что ли? Я же сам слышал вчера, как ты его пульнул.

– Не смог я, братцы… – Повинился Фёдор. – Не смог да и всё. Стоял, стоял… Прицелюсь в гада, а курок нажать не могу.

– А что так, Фёдя? – Улыбнулся Василий.

– Знаешь, Вась! Я ведь к своей тоже за пятнадцать километров бегал. И меня били, и я бил… Я стоял, стоял… Много чего вспомнил. А потом отвязал этого… Да в воздух пальнул. – Сказал Фёдор негромко а потом спохватился:

– Вы, мужики, идите. Автобус скоро. А я догоню. Я быстро…

Фёдор вернулся в дом и подошёл к Нине:

– Ты, Нина, вот что… Ты это… Сапожки Клавкины возьми. Деньги сама знаешь где.

– А как же, Федя?..

– Проживём, мать, как-нибудь. А босой в зиму – это не дело.

И Фёдор потрусил вдогонку бригаде. И перешёл на шаг, когда уже слышен был смех: