Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

— Он что, спит в кровати?! — зашептал потрясённый Малфой. — Я думал, расстилает на камнях шкуру, а перед сном злобно ревёт и колотит себя кулаками в грудь, чтобы отогнать ночные кошмары!

Услышавшие эту тираду слизеринцы льстиво засмеялись. Рон и Гермиона переглянулись, вздохнули и первыми двинулись вслед за Хагридом.

Дорога заняла минут десять. Ученики, поёживаясь, цепочкой шли в чащу, которая становилась всё более густой и тёмной, пока даже безбашенный Рон не решил, что Хагрид собирается повторить подвиг Ивана Сусанина. Под деревьями царили вечные сумерки, землю покрывала пожухлая от холода трава, и совсем не было видно снега. Крякнув, Хагрид свалил тушу на землю, отступил назад и повернулся лицом к ребятам. Многие ещё плелись, переходя от дерева к дереву, нервно озираясь и пытаясь запомнить дорогу обратно к замку.

— Собирайтесь, собирайтесь, — подбадривал Хагрид. — Их привлечёт запах свежего мяса, которое я привёл… В смысле, принёс. Но я всё равно позову — им приятно слышать, что это я пришёл.

Он повернулся, тряхнул косматой головой, чтобы отбросить волосы с лица, и издал громогласный пронзительный рёв охромевшего тираннозавра, мучимого диареей. Даже Малфой не решился схохмить, школьники просто онемели от испуга.

Хагрид снова завопил. Ребята робко озирались, заглядывали за деревья, ожидая появления чего-то неведомого. И когда Хагрид третий раз тряхнул головой и набрал воздуху в исполинскую грудь, Невилл толкнул локтем Рона и показал на черноту между корявыми тисами.

Из сумрака к ним приближалась пара белых светящихся глаз, потом обозначилась драконья морда, шея и, наконец, скелетообразное тело громадной чёрной крылатой лошади. Секунду она оглядывала ребят, взмахивая длинным черным хвостом, потом наклонила голову, обнажила острые клыки размером с палец и стала отрывать куски от коровьей туши.

Невилл с любопытством обернулся к Рону, но тот по-прежнему вглядывался в чащу, а через несколько секунд прошептал:

— Почему он их больше не зовёт?

У большинства учеников на лицах было такое же недоуменное и настороженное выражение, как у Рона, и смотрели они куда угодно, только не на лошадь.

— А вот идёт ещё один! — с гордостью объявил Хагрид, и между деревьями появилась вторая чёрная лошадь, прижала к телу перепончатые крылья, наклонила голову и стала рвать мясо. — Ну-ка, поднимите руки, кто их видит!

Невилл немедленно поднял руку. Ещё один парень, тощий слизеринец, пытавшийся спрятаться за Гойла, тоже помахал рукой. Хагрид кивнул:

— Да, Невилл, я знал, что ты увидишь. И ты, как там тебя, глиста в зелёном галстуке, — ты тоже, да?

— Извините, — злобно сказал Малфой, — но что именно, по-вашему, мы должны увидеть?

Вместо ответа Хагрид показал на коровью тушу. Несколько секунд все смотрели на неё, потом кто-то ахнул, а Парвати завизжала. Куски кровавого, всё ещё дымящегося мяса отрывались от костей и растворялись в воздухе, — картина действительно необычная.

— Отчего это происходит? — Парвати в ужасе отступила за ближайшее дерево. — Кто его ест?

— Фестралы, — гордо сказал Хагрид, и Гермиона тихо охнула: ей это слово что-то говорило. — У «Хогвартса» здесь целый табун. Ну, кто знает?..

— Они же очень, очень несчастливые! — перебила его испуганная Парвати. — Приносят всякие ужасные несчастья тем, кто их увидел. Профессор Трелони сказала мне однажды…

Хагрид усмехнулся:

— Нет, нет, нет, это просто суеверие, правильно примета звучит так: «Оказаться одному в компании голодных фестралов — к несчастью». Но даже тогда несчастье кончается довольно быстро, — они страсть как не любят, когда жертва сопротивляется. Они невероятно умные, охотятся стаями, загоняют добычу, как волки, и умеют атаковать с воздуха. И полезные! Конечно, эта порода не очень-то рабочая, только школьные кареты возит туда-сюда. Да если Дамблдору надо куда-то подальше, а переноситься не хочет… Глядите, вот ещё пара…

Ещё две лошади тихо вышли из чащи, одна прошла совсем близко к Парвати. Та вздрогнула и прижалась к дереву со словами:

— Кажется, я что-то почувствовала, кажется, он рядом!

— Ты не бойся, он тебя не обидит, — терпеливо сказал Хагрид. — Зачем ему ты, если вот лежит тёлка не хуже, и уже мёртвая? А теперь кто мне скажет, почему одни их видят, а другие — нет?

Гермиона подняла руку.

— Ну, говори, — обрадовался Хагрид.

— Фестралов могут видеть только те, кто видел смерть.

— Правильно, молодец, — торжественно произнёс Хагрид. — Десять очков Гриффиндору. Значит так, чтобы вы все смогли увидеть фестралов, мы сейчас сделаем вот что. Малфой, иди-ка сюда…

— Кхе-кхе.

— А, здрасьте! — с улыбкой сказал Хагрид, обнаружив источник звука. — Как ваши дела, профессор Амбридж? Рад видеть, что вы не заблудились. В этом лесу очень опасно, особенно в это время года! — прорычал он, нависая над сжавшейся в ужасе инспекторшей и зыркая на неё чёрными глазами с окровавленного лица.

— Вы получили записку, которую я послала утром к вам на дом? — как и в прошлый раз, громко и раздельно произнесла Амбридж, словно обращалась к иностранцу, причём тупому. — С уведомлением, что буду инспектировать ваше занятие?

— Да-да, — бодро подтвердил Хагрид. — Я специально подготовил для вас развлекательную программу. Вы её до конца жизни не забудете, обещаю. Малфой, можешь вернуться к своим громилам, ты мне пока без надобности. Итак, сейчас профессор Амбридж немного поассистирует мне в уроке, а потом вы все сможете видеть фестралов…

— Простите? — громко сказала Амбридж, приставив к уху ладонь. — Что вы сказали?

Хагрид немного смутился.

— Ну… Фестралы! — гаркнул он. Чёрные лошади отвлеклись от наполовину обглоданной туши и подняли умные морды. — Это такие большие лошадки с крыльями!

Профессор Амбридж подняла брови и стала писать в блокноте, сопровождая это бормотанием:

— «Вынужден… Прибегать… К примитивным… Эпитетам и метафорам».

— Ну, так… Это… — Хагрид нахмурился, снова обратился к ученикам: — Хм… О чем я говорил?

— «По-видимому… Легко… Теряет… Нить… Изложения», — бубнила Амбридж, но достаточно громко, чтобы слышали все.

— Вот только клеветать на меня не надо! — нахмурился Хагрид, снова нависая над Долорес. — Вычеркните это ваше «по-видимому»!

Гермиона закатила глаза.

— Ага, ну да, итак… — Хагрид бросил ещё один гневный взгляд в сторону блокнота и продолжил: — Я хотел вам рассказать, как мы обзавелись этим табунком. Начали мы с одного самца и пяти самочек. Этот, значит, — он потрепал по холке лошадь, которая появилась первой, — зовётся Тенебрусом, он мой главный любимец, первый родился здесь, в лесу…

— Вам известно, — громко перебила его Амбридж, — что Министерство магии отнесло фестралов к разряду «опасных»?