Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

Хагрид рассмеялся:

— Фестралы не опасные! Конечно, они могут укусить, если ты им не понравишься… Лягнуть там, голову отгрызть, но не более того.

— «Проявляет… Признаки… Одобрительного… Отношения… К насилию», — бормотала Амбридж, чиркая в блокноте.

— Да полно вам! — Теперь Хагрид не на шутку взволновался. — Ведь вас и собака укусит, если вы к ней не с той стороны подойдёте… А у фестралов плохая репутация из-за всяких разговоров про смерть, люди держали их за дурную примету. Просто не понимали, дураки. Верно я говорю?

Амбридж не ответила. Она кончила писать в блокноте, потом посмотрела снизу на Хагрида и опять очень громко и медленно проговорила:

— Пожалуйста, продолжайте занятие… Я похожу, — она изобразила ходьбу (Малфой и Пэнси Паркинсон задохнулись от беззвучного смеха), — среди учеников (она показала на некоторых пальцем), — и задам им несколько вопросов. — Она показала на свой рот, изображая разговор.

Хагрид уставился на неё, не в силах уразуметь, почему она ведёт себя так, как будто он не понимает нормальной речи. У Гермионы от ярости выступили слезы.

— Ведьма, старая злая ведьма! — прошептала она, когда Амбридж подошла к Пэнси Паркинсон. — Я понимаю, что ты задумала, гнусная, злобная, испорченная…

— Ну так вот… — Хагрид изо всех сил старался поймать потерянную мысль. — Ага, фестралы. Да. У них много хороших качеств… Для начала, они хищники. Вы никогда не останетесь без мяса, если будете следить за стаей фестралов и сумеете вовремя их отогнать от добычи. Но если вы будете делать это не слишком искусно, то без мяса не останутся они…

— Как вам кажется, — громко спросила Амбридж у Пэнси Паркинсон, — вы в состоянии понимать речь профессора Хагрида?

У Пэнси Паркинсон, как и у Гермионы, были слезы на глазах — только она давилась от смеха и поэтому едва смогла выговорить:

— Нет… Потому что… Он так страшно рычит!..

Амбридж быстро зачеркала в блокноте. Неповреждённая часть лица у Хагрида побагровела, но он старался вести себя так, как будто не слышал ответа Пэнси Паркинсон:

— Да… Хорошие качества фестралов. Когда ты их приручил, как этих, ты уже никогда не заблудишься. Изумительно ориентируются — только скажи им, куда тебе надо… И они непременно туда свалят. Главное, — не оставаться поблизости, когда они вернутся, если окажется, что они летали зря…

Амбридж посмотрела на Хагрида снисходительно и повернулась к Невиллу:

— Вы видите фестралов, не так ли, Долгопупс?

Невилл кивнул.

— Кто при вас умирал? — равнодушно спросила Амбридж.

— Мой… Мой дедушка.

— Вот как? Расскажите, что вы чувствовали в тот момент, когда осознали, что сможете теперь видеть фестралов? — Она показала короткопалой рукой на лошадей, которые уже обглодали половину коровьей туши до костей.

— Ну… — нерешительно начал Невилл и оглянулся на Хагрида. — Ну… Они такие забавные… Чёрные лошадки с крыльями… Я думаю, это очень готично. Вообще, чёрный цвет для фестрала, верхового животного Смерти, — это тру. А розовый — это не тру, — добавил он в припадке безумной храбрости.

— «Ученики… Используют… Жаргонизмы… Которым научились… От учителя», — декламировала свою запись Амбридж.

— И это тоже вычеркните, — потребовал Хагрид. — Учить детишек всяким жаргонизмам — это не тру!

— Нет! — Невилл был явно расстроен. — Нет, я их не от учителя выучил! В смысле, не от этого учителя! В смысле, ну какой он, нафиг, учитель…

— Ничего, ничего, — сказала Амбридж, похлопав Невилла по плечу и изобразив понимающую улыбку, которая показалась Гермионе злобной гримасой. Инспектор повернулась к Хагриду и опять заговорила громко и раздельно: — Ну что ж. Я достаточно тут увидела. Вы получите, — Амбридж сделала жест, словно взяла что-то из воздуха, — результаты инспекции, — она показала на блокнот, — через десять дней.

Амбридж растопырила десять кургузых пальцев и с широкой, ещё более жабьей, чем прежде, улыбкой двинулась прочь, оставив позади себя хохочущих Малфоя и Пэнси Паркинсон, трясущуюся от ярости Гермиону и растерянного, огорчённого Невилла.

— Подлая, лживая, старая горгулья, — бушевала полчаса спустя Гермиона, когда они возвращались в замок. — Вы поняли, к чему она клонит? Это её помешательство на полукровках, — она хочет представить Хагрида каким-то безмозглым троллем, а всё потому, что у него мать была великанша, а это только потому, что отец не сумел вовремя убежать… Нечестно! Урок-то был совсем не плохой… По сравнению с другими… Помните соплохвостов? Ну вот. А фестралы славные, — в смысле, для урока то, что надо.

— Амбридж сказала, они опасны, — возразил Рон.

— Хагрид и сам сказал, что они умеют за себя постоять. Думаю, обычный преподаватель, вроде Граббли-Дерг не показал бы их нам раньше, чем к экзаменам на ЖАБА, а они ведь интересные, правда? Кто-то их видит, а кто-то — нет. Хотела бы я их увидеть.

— Неужели? — тихо сказал Невилл.

— Разумеется! — упрямо тряхнула волосами Гермиона. — Только представь себе, сколько пользы могло быть от одного урока, — и весь класс фестралов видит, и Малфой Рону больше не докучает…

— Я удивляюсь, сколько народу их видит, — сказал Рон.

— И мы удивляемся, Уизли, — раздался позади злорадный голос. Неслышно ступая по снегу, позади них шли Малфой, Крэбб и Гойл. — Если бы при тебе кто откинул копыта, может, ты и квоффл увидел бы?

Они с гоготом прошли вперёд и через несколько минут затянули: «Уизли — наш король». Уши у Рона стали алыми.

— Не обращай внимания, не обращай внимания, — приговаривала Гермиона и повысила голос: — Хорошая идея, Малфой. Попробуй завалить Гойла; может, тебе хотя бы такой радикальный метод поможет увидеть снитч!

Она вынула волшебную палочку и заклинанием включила горячий воздух, чтобы растопить в снежной целине тропинку к теплицам.

Огромные машины ревели и рычали, наводняя воздух ароматами разогретого машинного масла. Эм поморщилась и стряхнула со своей каски густую пыль:

— Здесь всегда так шумно?

— Что?

— Здесь всегда так шумно?

— ЧТО?

— Я спрашиваю, ЗДЕСЬ ВСЕГДА ТАК ШУМНО?

— Я не слышу, здесь очень шумно!

Эм закусила нижнюю губу, достала из элегантной сумочки блокнот и быстро написала несколько строк. Билл Таннер прочитал написанное, повернулся к Эм спиной и замахал руками:

— Стоп! Стоп! Стоп, машина! Алё, гараж, глуши мотор!

Воцарившаяся тишина была почти такой же болезненной для наполовину адаптировавшихся ушей, как и предшествовавший ей грохот.

— Спасибо, ребята! А теперь сделайте одолжение и сходите, попейте кофе в бытовке, пока я проведу даме быструю экскурсию.

Рабочие, добродушно ворча, потянулись к выходу из туннеля. В принципе, они не имели ничего против перерывов. Если бы им хотелось проводить время в шуме и грохоте, они стали бы рок-звёздами.