Алексей Бурштейн - 007. Вы живёте только... трижды

— Не «вау», а самообновляющаяся записка на внутренней стороне двери, — проворчал Грюм, неправильно поняв, к чему относилось слово «вау». — Давай, малец, бери, сколько надо, и пойдём отсюда.

— А сколько надо? Какая у вас стоимость потребительской корзины студента на полном обеспечении? — обратился Джеймс Бонд к своему декану. — Сотни галеонов хватит?

— Тебе ещё товары на следующий год покупать, — с сомнением сказала Минерва.

— Решено! Возьму сто пятьдесят. — Джеймс Бонд с наслаждением запустил руки в кучу золотых монет, опомнился и проворно набил полотняные мешочки золотыми, серебряными и бронзовыми монетами. — Тяжело, блин. Сто пятьдесят галеонов золотом — это же десять с четвертью фунтов [30] Здесь я предполагаю, что золотой галеон изготовлен из чистого золота и весит одну тройскую унцию (31,1 грамма). 150 галеонов — 4665 граммов. Очевидно, курс галеона к фунту при этом не имеет ничего общего с реальностью, потому что галеон стоит примерно 5 фунтов стерлингов, а золотая унция — порядка 1000 фунтов стерлингов. Размеры галеона, сделанного из тройской унции золота, были бы приемлемыми (около 3 сантиметров в диаметре и 2,8 мм в толщину). Если бы галеоны производились из количества золота стоимостью 5 фунтов, это были бы крошечные лоскутки золотой фольги. .

— Монета должна быть тяжёлой и звонкой, — отчеканил гоблин, запирая сейф.

— А можно оставить это золото у вас, чтобы не таскать всю эту тяжесть с собой, и просто расплатиться поручением перенести определённое количество золота из моего сейфа в сейф получателя?

— Чего?

— Ну представьте. Золото лежит у вас. Я пишу: «Я, Гарриот Джеймс Поттер, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, поручаю вам передать 17 галеонов золотом из моего сейфа в распоряжение Аластора Грюма». Вы это выполните?

— Конечно, выполним. Это ваше золото, вы и решаете, кому его давать. Но как вы докажете, что это вы сами написали это поручение?

— Вариант А — там будет моя подпись. Вариант Б — там будет подпись казначея банка.

— А почему казначей будет ставить на вашем пергаменте свою подпись?

— Потому что казначей сделает очень много подобных пергаментов, каждый из которых будет являться платёжным обязательством на один галеон. И каждый клиент банка сможет передать в распоряжение банка своё золото, получив взамен адекватное количество квитков пергамента. И каждый сможет забрать причитающееся ему золото в обмен на этот пергамент.

— Хммм…

— Подумайте. Золото при этом будет спокойно лежать у вас. Маги будут обмениваться платёжными обязательствами, а за золотом они будут приходить всё реже и реже, потому что никому не охота таскаться с такой тяжестью… Эти кошельки мне уже все руки оттянули.

— Золото будет лежать у нас?!

— Ну да! И вы сможете выдавать такие пергаменты в обмен на ювелирные изделия, согласно их оценке. Вы получаете драгоценное изделие, а в обмен отдаёте листы пергамента!

— Очень, очень интересно…

— Я вам больше того скажу. — Джеймс Бонд наклонился к самому уху гоблина. — Ведь никто не может проверить, сколько золота у вас в хранилищах. Поэтому вы сможете изготовить больше пергаментов, чем у вас есть золота. И никто ничего не узнает, если только весь мир разом не попробует забрать своё золото.

— Поразительно!!! Гениальная идея! Гарри, я понимаю, почему вас называют потрясающим, уникальным мальчиком!

Джеймс Бонд смущённо зарделся.

— Только как бы нам назвать эти листы пергамента? «Платёжное обязательство» — это так длинно и неэстетично.

— Вы же банк. Назовите «банковская краткосрочная облигация», или, сокращённо, «банк-нота». Придумайте дизайн покрасивее, чтобы её было приятно держать в руках. Богатый орнамент, тонкие украшения, с одной стороны — какое-нибудь узнаваемое здание, а с другой — портрет Корнелиуса Фаджа или, там, Альбуса Дамблдора. И чтобы никто не мог изготовить подделку — снабдите каждую банкноту индивидуальным номером. Усейте рисунки большим количеством тонких деталей. Вплетите в пергамент металлические нити. Нанесите ещё один рисунок, который будет виден только под определённым углом зрения, ещё один — который будет виден только на просвет, и ещё один — который будет виден только при определённом свете…

Гриштык лихорадочно записывал откровения на собственных манжетах.

— Да, да, и надо будет обязательно подобрать цвет! Такой солидный, тёмно-зелёный, ассоциирующийся с благородной патиной.

— Вы можете выпустить банкноты достоинством не только один галеон, но и два, три, пять, десять… — подсказал Джеймс.

— А ещё отдельно банкноты для сиклей и для кнатов… Ну, для одного кната выпускать целую банкноту будет слишком жирно, но двадцать кнатов — это уже вполне…

Дрезина остановилась у входа в главный зал.

— Господин Поттер, банк «Гринготтс» перед вами в долгу, — церемонно поклонился гоблин. — Я обещаю вам, что вы будете привилегированным нашим клиентом.

— Да ладно, — пожал плечами Бонд. — Это ведь, на самом деле, самая очевидная идея из всех. Я могу вам ещё несколько подкинуть, если эта сработает.

Гриштык ещё раз поклонился.

— Интересно, откуда этот мальчуган столько знает, — пробурчал Грюм под нос. — Сначала взорвал передо мной фонарь, теперь вот какие-то банк-ноты придумал… Слишком уж он умный для потерявшего память.

— Что вы там говорите, Аластор? — всполошилась Минерва. Она, как декан факультета, на котором учились Уизли, нервно реагировала на слово «взорвать». По той же причине она была слегка туговата на ухо.

— Да так, Минерва, думаю вслух, — и Аластор смерил Джеймса взглядом, из которого прямо сочилось подозрение.

— У выхода вас ждут Крэбб и Гойл — старшие, — прошептал Гриштык Джеймсу Бонду и Аластору Грюму. — Вам будет лучше выйти через боковой вход.

— Кто такие Крэбб и Гойл?

— Пожиратели Смерти, — буркнул Аластор. — Сумели отвертеться от Азкабана, потому что стопроцентных улик против них не нашлось, а косвенные выкупил Малфой. Теперь они ему по гроб жизни обязаны, стелятся перед ним, если он попросит — они ему своих жён с дочерями отдадут и будут рядом стоять, свечки держать. А их детишки служат на побегушках у Малфоя-младшего. Ты должен его знать, мне говорили, ты со всей этой братией на ножах.

— Но я же ничего не помню, — обескураженно произнёс Джеймс.

— Вот потому я тебе и рассказываю, чтобы при встрече ты знал, что имеешь полное право плюнуть им в глаза, — рявкнул Аластор.

— А можно, я сам решу, кто достоин моей слюны? — кротко попросил Джеймс.

Остаток пути до центрального зала они провели в молчании, только Гриштык что-то шептал себе под нос, прикидывал длинными узловатыми пальцами размер ожидаемой прибыли и уважительно косился на Джеймса Бонда.