Уильям Джейкобс - Капитан Оспрея и другие рассказы

— Да, сэр, — проговорил ночной сторож, усаживаясь на тумбу на дальнем конце мола и запихивая себе за щеку громадную щепотку табаку, — да-с, будучи мальчиком и взрослым мужчиной, я сорок лет провел на море до поступления на свою теперешнюю должность и не могу сказать, чтобы мне когда-нибудь довелось видеть настоящее, неподдельное привидение.

Это меня огорчило, и я высказал вслух свое разочарование. На основании прежнего знакомства со свойствами Билля я ожидал другого.

— Все же мне приходилось встречаться с очень странными вещами, — продолжал Билль, уставившись глазами на берег графства Сэррей. Он, по-видимому, впадал в состояние, напоминавшее транс.

Я терпеливо ждал дальнейшего; взор Билля, остановившись некоторое время на берегах Сэррея, медленно пересекал реку и вдруг на середине ее застыл в ожидании столкновения между буксиром с целой флотилией барж и грошовым пароходишком, и затем уже остановился на мне.

— Слышали ли вы сказку, которую рассказывал на днях старый капитан Гаррис, — как один его знакомый шкипер однажды ночью услышал голос, советовавший ему переменить направление; шкипер повиновался, и, действительно, ему попалась лодка; в ней было три скелета и пятеро живых, которых он и спас.

— Сказка эта в разных вариантах не нова, — заметил я, утвердительно кивнув головой.

— Основанием для нее служит случай, который я ему однажды рассказал, — продолжал Билль, — я вовсе не хочу обвинить капитана Гарриса в том, что он берет чужую правдивую историю и портит ее; нет, у него просто плохая память. Он забывает, что слышал эту историю от другого, и берет и искажает ее.

Я сочувственно промычал что-то. Честнее Гарриса нет старика на свете, но сюжеты его рассказов всегда заимствованы у кого-нибудь другого; что же касается рассказов Билля, то они созданы исключительно его собственным воображением.

— Случилось это лет пятнадцать тому назад, — начал Билль, протолкав жвачку в такую часть рта, где она не мешала ему говорить, — я служил тогда на "Ласточке". Это была баржа; плавали мы то туда, то сюда в зависимости от того, где можно было купить товар.

В тот раз мы шли из Лондона в Ямайку с разным грузом. Начало у нас было превосходное; буксир, который вывел нас от пристани св. Екатерины, оставил нашу баржу при таком сильном ветре, что он мигом прогнал нас по Ламаншу и выгнал в Атлантический океан. Все говорили о том, как удачно мы идем и как быстро достигнем места назначения; помощник капитана был в таком чудесном настроении, что с ним можно было сделать почти все, что угодно. Шли мы этак припеваючи дней десять, когда вдруг все изменилось. Я стоял однажды у руля со вторым помощником, когда к нам снизу поднялся капитан, — звали его Брауном. Вид у него был какой-то сконфуженный; он простоял несколько минут возле нас, не говоря ни слова, затем, подумав, начал:

— М-р Мак Миллан, я сейчас пережил нечто очень странное и не знаю, что делать.

— Да, сэр? — проговорил Мак Миллан.

— Три раза сегодня ночью меня будил чей-то громкий голос, кричавший мне в ухо: „Держи норд-норд-вест", — торжественно продолжал капитан, — "держи норд-норд-вест" — и больше никаких! Сначала я подумал, что кто-нибудь шутки ради влез в мою каюту; я обшарил ее с палкой в руке; три раза раздавался голос, — но в каюте не было никого.

— Это сверхъестественное предупреждение, — сказал второй помощник. У него был дядя ясновидящий, которого вся семья ненавидела за то, что он всегда предвидел события и соответственно этому устраивал свои дела.

— Мне тоже так кажется, — проговорил капитан, — верно, какие-нибудь несчастные потерпели кораблекрушение и нуждаются в помощи.

— На нас ложится очень большая ответственность, — заметил м-р Мак Миллан, — я бы советовал пригласить сюда старшего помощника.

— Билль, — сказал капитан, — поди вниз и передай м-ру Сэмену, что у меня есть к нему важное дело.

Я вызвал старшего помощника и объяснил ему, в чем дело. Он разразился невероятной руганью, ударил меня и побежал на палубу, как был, в одних носках и кальсонах. Появляться перед капитаном в подобном виде — крайне непочтительно, но помощник был в состоянии запальчивости и раздражения, так что ему было не до того.

— М-р Сэмен, — торжественно начал капитан, — я только что получил важное сообщение и хочу…

— Знаю, — пробурчал помощник.

— Как? Вы слышали его? — воскликнул удивленный капитан, — три раза?

— Я услышал это от него, — ответил помощник, указывая на меня, — дурной сон, сэр, кошмар!

— Вовсе не кошмар, — обиделся капитан, и если я еще раз услышу голос, то изменю направление.

Положение помощника было тяжелое. Ему хотелось обозвать капитана таким словечком, которое — как ему было известно — не согласовалось с дисциплиной. Я же чувствовал, что именно было на языке м-ра Сэмена; знал я также и то, что если он ничего не предпримет для облегчения своего гнева, то заболеет: такой уж он был человек — все бросалось ему в голову.

Наконец он отошел и простоял несколько минут, склонившись над бортом; когда он вернулся, то был сравнительно спокоен.

— Вы не должны больше слышать эти слова, сэр, — сказал он, — не ложитесь сегодня спать. Мы сыграем с вами в карты, а утром вы примете хорошую крепкую дозу ревеня. Неужели вы пожалеете ревеня на пенни и испортите одно из наиболее удачных плаваний, которые нам когда либо выпадали?

Он проговорил это как бы с мольбой.

— М-р Сэмен, — возразил разгневанный капитан, — я не желаю идти наперекор провидению и буду спать как всегда, а что касается до вашего ревеня, — продолжал капитан, все более и более выходя из себя, — то, черт меня побери, сэр, если я не угощу им всю команду от помощника до юнги, если замечу в ком-нибудь непочтительность

М-р Сэмен, начинавший терять голову от злости, спустился вниз; капитан последовал за ним, а м-р Мак Миллан был так взволнован, что даже заговорил со мной обо всем этом. Через полчаса на палубу снова прибежал капитан.

— М-р Мак Миллан, — крикнул он, — держите норд-норд-вест впредь до новых распоряжений. Я опять слышал голос; на сей раз так громко, что у меня чуть не лопнула барабанная перепонка.

Мы взяли новое направление; старик, проверив его, опять ушел спать; вскоре пробило восемь склянок и меня сменили. Я не был на палубе, когда туда пришел помощник, но те, которые там находились, рассказывали потом, что он принял известие с большим спокойствием.