Станислав Зелинский - Калейдоскоп

Ракета неутомимо кружила над Землей. Ракета набирала скорость, разгонялась и внезапно поворачивала, чтобы через мгновение снова повторить безнадежную попытку.

Амелия и Конрад не сводили глаз с серебряной точки на темном экране. Смотрели, смотрели, каждый со своей надеждой в сердце.

Перевел В. Толстой.

К реке мы пошли в воскресенье. Празднично одетые люди смотрели с берега на вспененную воду. Она двигалась с шумом и грохотом, неся размозженные бревна, лед и деревья. Время от времени раздавался громкий треск. Лед ломался о быки и с хрустом ударялся в каменную набережную. Обрадованные дети тогда кричали «трах-тарарах» и хлопали в ладоши.

Катастрофа произошла в нескольких сотнях километров от города. Преждевременное тепло растопило снега. Внезапно двинулись горные потоки и ручьи. Массы воды хлынули из протоков. Вода в реке поднялась в мгновение ока. Прорвала валы, залила низины, нанесла огромный вред.

Высокая волна прошла в минувшую ночь. И хотя водомеры уже показывали незначительнее улучшение положения, течение все еще было быстрое. Шум воды не давал говорить и заглушал уличный грохот.

— Несется, грохочет, все ей нипочем, — сказал мой сосед, вытащивший меня из дому прогуляться по бульвару.

— Кажется, причинен большой материальный ущерб.

— В такие минуты о материальном ущербе не думают.

Все смотрели на реку с нескрываемым восторгом. Кто-то сказал, что под напором воды рухнула возведенная в результате многолетних усилий бетонная плотина. Ущерба, разумеется, никто во внимание не принимал. Импонировала безнаказанность огромной реки. Река являла собой резкий контраст нашей четко регламентированной жизни. В этом, кажется и была главная причина восторга. Определенную роль играл также беспрестанный шум. Мы все были им оглушены.

Я гулял, погрузившись в собственные мысли, наслаждаясь весенним солнцем. Замечания соседа пропускал мимо ушей. Вдруг мой болтливый спутник умолк и схватил меня за локоть. Я оглянулся. На мосту кричали люди. Они кричали, размахивали руками, показывали на что-то, что несла вода.

К мосту приближалась большая льдина. Я закрыл глаза. Не хотел видеть ее столкновения с мостом. Я был уверен, что через мгновение услышу треск ломающегося льда. Но произошло иное. Мой сосед громко вздохнул. Я открыл глаза: капризное течение развернуло льдину и вынесло на середину реки. Она, как плот, пронеслась между быками со скоростью моторной лодки.

— Это собака! Собака, собака! — кричали вокруг нас.

На льдине расставив лапы, стояла рыжая собака. Неподвижно, поджав хвост, напуганная наклонами льдины. Только острая мордочка была в постоянном движении. Собака взывала о помощи то к одному берегу, то к другому. Вой и скулеж покрывали шум реки.

— Мы должны ее спасти! — Растолкав зевак, мой сосед побежал к телефонной будке.

Я пошел за ним.

— Что вы делаете?

— Я набрал первый пришедший в голову номер. Вызвал пожарников. Они обещали приехать с самой большой лестницей.

— Уже едут.

Красные машины промчались мимо нас и погнались за уплывающей льдиной. Теперь завыли уже другие сирены. Вслед за пожарниками явилась полиция. Полицейские вошли в толпу и стали опрашивать, кто вызвал пожарников. Какой-то подхалим показал на меня. (Потом он оправдывался: «Я близорукий», А я ему на это: «Слепой в карты не играет»). Я исправил ошибку и направил претензии полиции по правильному адресу. Мой сосед опять повис на телефоне. Он совершенно обезумел: звонил на электростанцию, на газовый завод, требовал дирекцию городского водопровода. Извлеченный из кабины, он стал нервно шарить в бумажнике. Я молча дал ему небольшую сумму для оплаты штрафа.

— Здесь не поможет самая длинная лестница, — сказал я после того, как полицейский ушел. — Смотрите, и пожарники возвращаются не солоно хлебавши.

А тем временем другие полицейские, под руководством высшего офицера, начинали профессионально организованную акцию. Вызвали по рации вертолет. Первое донесение летчика было обнадеживающим: видимость хорошая. Несмотря на большую качку, собака на льдине держится. Озирается во все стороны. Смотрит вверх.

— У нее от этого верчения скоро вертячка будет, — проворчал я себе под нос.

Кто-то это расслышал и сообщил полиции, потому что через минуту приехал ветеринар с клеткой и собачьим санитаром.

— Быстро действуют.

Мой сосед не ответил. Кто-то одолжил ему бинокль, и он рассматривал выплывающие из затона моторные лодки. И все же эти мощные лодки вынуждены были вернуться. Первая столкнулась с невидимой преградой, и лишившись руля и винта, участвовать в операции уже не могла. Вторая лодка поспешила на помощь. Борясь с течением, теперь обе вместе пробивались назад в затон. Буксирный трос все время рвался. Перегруженный мотор переставал слушаться. Лодки оказались в трудном положении. За ними послали буксир.

Не тратя времени, в операцию ввели четыре новые единицы: два буксира и два катера. Буксиры вышли с базы в низовье реки. Катера продолжали погоню, начатую моторками.

— Вижу катера. Собака машет хвостом! — повторили громкоговорители очередное донесение летчика.

Увы. Из-за высокой волны катера к льдине приблизиться не смогли. Буксиры ужасно тащились. Они все время были вне поля наблюдателя в вертолете. Подводила и радиосвязь. На буксиры надеяться было нечего. На всякий случай на побережье объявили состояние боевой готовности: предполагали, что собака буксиры минует и поплывет дальше, к морю.

Солнце делало свое. Льдина уменьшалась, таяла. Катера возобновили попытки, но и на этот раз они кончились ничем.

В толпе кто-то сказал:

— Эта собака считает нас идиотами.

Мне удалось установить, кто не вовремя высунулся со своей остротой. Как раз в это время передавали коммюнике Руководства Операцией. Новое известие вызвало всеобщее волнение: адмирал выразил согласие. На помощь спешит монитор в сопровождении канонерки! На канонерке находится тысяча галлонов масла для погашения волн. Монитор везет специальную сеть. Если во время спасательной операции льдина будет уничтожена, собаку выловят сетью. Речь шла уже о чем-то бо́льшем, чем собака. Речь шла о нашей репутации. Чтобы ее спасти, в ход было пущено все. И адмиралу пришлось прервать обед.

— Теперь можно спокойно закурить, — сказал я своему соседу. — Собственно говоря, дело закончено.

— Тише, донесение!

В голосе наблюдателя чувствовалась полная растерянность. Он говорил заикаясь и запинаясь. Что-то сбило его с толку. Вот это донесение: