Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров

– То есть одной лишь молитвой – никак? – решил я подначить батюшку.

Он взглянул на меня очень терпеливо и понимающе – дескать, иной бы огреб и за меньшее, да что с тебя, материалиста диалектического, возьмешь, окромя анализа кала на гельминты…

– Чадо, вот ежели б Богу было угодно чудеса творить направо и налево, да на оленях разъезжать, да каждому подарочек под елку ховать – он бы так и делал. Да только мудрость его превелика, и чует Спаситель – зело велика в народе страсть к халяве. Дай вам поблажку, вы не то что Бога – вы как ходить и хлеб насущный добывать разучитесь, а будете только милостей клянчить да адвокатам жаловаться – мол, тут не по списку благодать снизошла да там вовремя елей с манной небесной недопоставили. Дудки! Только пóтом и кровью, трудом ежедневным да благодарностью превеликой за хлеб насущный. Аминь.

Я даже перекрестился, чем заслужил степенный наклон головы и одобряющий взгляд. Батюшка ушел, оставив в душе невольное восхищение и белую зависть: бывают же люди!

Как заявил Метатрон в любимом мною фильме «Догма»: «Всякий, кто утверждает, что слышал Бога, на самом деле слышал меня или свое воображение». История общения человека и сверхъестественных сущностей очень обширна и уходит корнями в столь давние времена, что было бы непростительной смелостью пытаться ее проследить. По долгу службы нам чаще приходится работать именно с теми, кто вместо голоса Бога слышит свое воображение.

Как-то пришла ко мне на прием пациентка, которая наблюдается в диспансере много лет. Обычно ее визит проходит по стандартному сценарию: приехала, доложилась о состоянии, пожаловалась на жизнь, получила лекарства, уехала. Но тут сразу возникло ощущение, будто что-то не так. Это ощущение трудно объяснить словами, оно вырабатывается с опытом, в процессе наблюдения за пациентом. Ты видишь походку, мимику, выражение глаз – и мозаика складывается.

– Что с тобой случилось?

– Я за две недели похудела на семь килограммов.

– Ничего себе диета!

– Это не диета, это Бог.

– В смысле? Сделал липосакцию? Поставил целебную клизму?

– Нет. Он запрещает мне есть.

– Опаньки… То есть так и говорит – мол, не ешь еды, Гертруда?

– Не-е, он не говорит – он дает понять, что он так хочет.

– А ты не пробовала его не слушаться?

На меня посмотрели как на вандала, устроившего в местном соборе конкурс гангста-рэперов.

– Если я его не послушаю, он порвет мой мир.

– Это как это?

– Он уже делал мне ощущение, что мир мой разрывается на части, и от этого мне помогал только галоперидол.

– Ну галоперидол вообще страшно крут и радикален, просто чудо-оружие в руках воинствующего атеиста. А ты уверена, что это Бог? Таких поступков как-то больше ждешь от лукавого, право слово.

– Он дает понять, что он Бог.

– Ну да ладно. Не буду тебе подсказывать радикальный мусульманский метод дифференциальной диагностики Бога и шайтана. Мы пойдем другим путем. В отделение.

– Ой, спасибо, доктор. А то кушать очень хочется…

Есть у косметических компаний и глянцевых журналов такой ход – выбирать известную модель или актрису в качестве «лица». Ярко, запоминается и создает нужные ассоциации. Если нашему психдиспансеру позарез понадобится кандидат на подобную роль, то есть мнение, и не только мое: это Саша.

Саша – давний и всеми любимый больной. Органика со слабоумием, эпизодические эпиприступы [13]. При этом – безобиднейший человек, который почти все свободное время проводит на территории дурдома, причем по доброй воле: тусуется похлеще Тимати, общается с другими больными, стреляет деньги у пришедших на водительскую комиссию, чтобы купить в буфете сигарет или чайку. Впрочем, зная Сашу как родного, чай ему наливают и так, Христа ради. Внешне – классический юродивый с паперти, вплоть до косоглазия и неполного набора зубов, а также жутко невнятной дикции, почти без согласных. Мы даже интересовались, не калымит ли он около какой-нибудь церкви, на что Санек разразился длинным плаксивым монологом из гласных букв, с явным преобладанием нецензурных их сочетаний, из коего следовало, что на любой паперти существует жесткая конкуренция, царит голимый протекционизм, да еще и крыше надо отстегивать. Кому конкретно отстегивать, мы так и не поняли и долгое время перебирали варианты, но Саня никого не сдал.

Одевается Саша соответственно ситуации и поставленной цели. Если пришел тусоваться – одет неброско и относительно аккуратно. Если пришел проситься в отделение – почти наверняка наденет телогрейку с надписью хлоркой на спине «шуба лисья», драный малахай и трофейные валенки времен бегства Наполеона из России. А один раз он сразил нас на месте. Уже подходя к крылечку родного дурдома, мы обнаружили Саню вальяжно восседающим на лавочке в ослепительно-белой рубашке, черных брюках с отутюженными стрелочками – муха, пролетая, крылышки порежет – и в черных солнцезащитных очках а-ля «Men in black», хотя куда им! Наш Саша такой охотник за глюками и бредовыми фабулами на тропе войны с атомным мегатомагавком, что Уилл Смит роняет скупую мужскую слезу и лезет в карман за антидепрессантом! Слегка обалдев, мы приблизились и спросили суперагента, чего это он сегодня такой красивый.

– Кто куда, а я по бабам, – гордо заявил тот.

– Везет некоторым… А мы вот на работу, – вздохнули мы с женой, поднимаясь на крыльцо.

Как-то раз мы с Сашей разыгрывали психотерапевтический спектакль. Пришел ко мне несознательный гражданин, который был пролечен от алкоголизма и клялся-божился, что уж теперь-то точно в течение года – ни грамма. Опять же, и срок блокады был годичный. Так нет же, через восемь месяцев выпил и приехал с претензией: а почему это Высоцкий выпил и умер, а мне всего лишь нездоровится? Срочно требовались реабилитационно-воспитательные мероприятия с элементами показательной порки. На счастье, Саша тусовался в диспансере. Снабдив его запасом сигарет и сладостей, я объяснил ему, что надо делать. Через пять минут моей беседы с несознательным товарищем дверь в кабинет приоткрылась и в прогале нарисовалась жалобная физиономия.

– Максим Иванович, помогите, мне плохо, снова припадки начались, просто сил нет!

– Саша, я ведь предупреждал тебя после второй блокировки, что наш метод гуманный, но шуток не прощает.