Джованнино Гуарески - Малый мир. Дон Камилло

Собака приподняла голову.

— Совесть, — громко сказал дон Камилло.

Собака в ответ заскулила.

Кем был несчастный утопленник, узнать так и не удалось, вода и время уничтожили все возможные приметы. После своего долгого плавания он наконец обрел пристанище в освященной земле.

Потом умерла и собака. Дон Камилло и Пеппоне похоронили ее, вырыв глубокую, как шахту, яму, чтобы она покоилась с миром.

Но в деревнях и на хуторах, разбросанных по берегу реки, нередко и теперь среди ночи люди просыпаются в холодном поту, они слышат завывание собаки и будут слышать его всю свою жизнь.

Третьего ноября днем в приходской дом явился типограф Баркини.

— Так и не пришел никто, — с порога заявил он. — Видимо, они и вправду не намерены что-либо делать.

— Время еще есть, — возразил дон Камилло, — всего-то четвертый час.

Баркини покачал головой.

— Каким бы коротким ни был текст, мне нужно три часа, чтобы его набрать, а еще откорректировать, а еще напечатать. А печатать по одному листку при свете факела — безумие. Так что помяните мое слово, дон Камилло. Ладно, в случае чего я сообщу.

Дон Камилло из пущей предосторожности выждал еще час. Новостей от Баркини не было. Тогда дон Камилло накинул плащ и пошел в мэрию. Никого, естественно, он там не застал и решительно двинулся к мастерской Пеппоне. Там он и нашел мэра, который подтягивал гайки на болтах.

— Добрый вечер, синьор мэр.

— Нет тут никаких мэров, — грубо ответил тот, не отрывая взгляда от гайки. — Мэр в мэрии, а тут гражданин Джузеппе Боттацци, гнущий спину, чтобы заработать себе на хлеб, в то время как некоторые прохлаждаются, разгуливая по городу.

Дона Камилло эта речь нисколько не смутила.

— И правда, — подтвердил он. — Хотелось бы, однако, попросить гражданина Джузеппе Боттацци о любезности, если, конечно, от Коминтерна не поступало прямых указаний товарищу Пеппоне, чтобы он вел себя как последний грубиян даже тогда, когда он не находится при исполнении…

Пеппоне оторвался от работы.

— Ну? — спросил он подозрительно.

— Значит, так, — самым любезным тоном начал дон Камилло, — хотелось бы, чтобы гражданин Джузеппе Боттацци сделал нам одолжение и сказал товарищу Пеппоне, чтобы он, повстречав синьора мэра, попросил его отослать священнику дону Камилло один экземпляр манифеста, напечатанного муниципалитетом по случаю 4 ноября [42] 4 ноября — праздник в память о победе итальянцев над австрийцами в Первой мировой войне. , чтобы дон Камилло мог повесить его на доске воскресной школы.

Пеппоне вернулся к своим гайкам.

— Скажите синьору попу, чтобы он на доску своей богадельни прилепил фотографию Папы Римского.

— Фотография там уже висит, — терпеливо разъяснил дон Камилло. — А мне нужен манифест на 4 ноября, я его завтра прочту детям и объясню им, что это задень.

Пеппоне ухмыльнулся.

— Гляньте-ка, наш преподобнейший умеет читать по-латыни, изучил кучу книг по истории в полцентнера весом каждая, а теперь, чтобы рассказать детям про 4 ноября, нуждается в объяснениях механика Пеппоне, окончившего три класса начальной школы! Сожалею, но в это раз у вас ничего не выйдет. Если вы с вашей клерикальной сворой надеялись повеселиться, разбирая по составу мои грамматические ошибки, то вы просчитались!

— Рассуждение неверное, — возразил дон Камилло. — Я совершенно не собираюсь веселиться, выискивая грамматические ошибки механика Пеппоне. Я просто хочу разъяснить детям, что думают первые лица нашего городка о 4 ноября. Я как священник хочу с тобой, мэром, быть в согласии. Потому что существуют такие вещи, в отношении которых все мы должны быть единодушны. Политика тут ни при чем.

Пеппоне не первый день был знаком с доном Камилло. Он упер руки в бока и встал нос к носу со священником.

— Дон Камилло, оставим лирику, перейдем к делу. Бросьте эти сказки о манифесте, прилепленном к доске, чего вам от меня нужно?

— Да ничего мне от тебя не нужно. Я просто хочу узнать, написал ты текст по случаю 4 ноября или не написал? Если не написал, я готов помочь тебе быстро его набросать.

— Спасибо за заботу! Я его не написал и писать не собираюсь.

— Это что, приказ из Агитпропа?

— Ничей не приказ! — Пеппоне перешел на крик. — Приказ моей совести, и этого довольно! Достали уже людей по самые печенки всеми этими войнами и победами. Народ на своей шкуре знает, что такое война, и нечего ее воспевать в речах и манифестах!

Дон Камилло покачал головой.

— Пеппоне, ты идешь не той дорогой. Войну никто не воспевает. Речь только о том, чтобы с благодарностью почтить память тех, кто страдал от этой войны, и тех, кто с нее не вернулся.

— Вранье все это! Прикрываются памятью павших, а сами разводят грязную милитаристско-монархическую пропаганду. Весь этот героизм, все эти подвиги и жертвы, гибель героя, бросившего во врага свой последний костыль [43] Энрико Тоти — один из самых известных народных героев Первой мировой войны, оставшись без оружия, бросил в австрийцев свой костыль. , колокола Сан Джусто [44] Песня (1915) о триестинских колоколах, провозглашающих Триест итальянским, символ эпохи. , Тренто и Триест [45] Итальянские города, входившие в Австро-венгерскую Империю, присоединенные к Италии в результате войны 1915–1918 года. , Сагра в Санта Гориция [46] Стихотворение В. Локки о битве при Карсе. , бормочущая Пьяве [47] Песня о сражении при реке Пьяве, самый известный патриотический марш времен Первой мировой. , бюллетень победы, неизбежный рок — от всего этого за километр разит монархизмом, королевскими войсками, все это забивает голову молодежи, сеет пропаганду национализма и ненависти к рабочему классу. Отсюда сразу появляются вопросы про Истрию, Далмацию и фойбы [48] Пещеры рядом с горой Карс, ставшие местом смерти и захоронения более 200 000 итальянцев, проживавших на территории Истрии и Далмации. , Тито, Сталина и Коминтерн, Америку, Ватикан, Христа, врагов христианства и так далее, и сразу получается, что рабочий класс — враг своей Родины и нужно срочно восстановить Империю!

Пеппоне распалился не на шутку, он размахивал руками так, будто говорил речь на площади. Когда он замолчал, дон Камилло заметил невозмутимо:

— Молодец, Пеппоне! Ходячая передовица из газеты «Унита» [49] Коммунистическая газета, главный орган коммунистической пропаганды. в полном объеме. А теперь скажи мне: ты собираешься сделать что-нибудь на День победы или нет?

— Для победы я уже провел уйму времени в окопах. И этого достаточно. Меня отняли у матери мальчишкой, кинули в окоп, покрыли вшами и грязью, морили голодом. Меня заставляли шагать ночью по колено в воде с тонной аммуниции на горбу, меня гнали в атаку, когда пули падали с неба градом, а когда меня ранило, мне велели выкарабкиваться самому. На войне я был и грузчиком, и могильщиком, кухаркой, санитаром, мулом, псом, волком и гиеной. А потом мне выдали платок с изображением Италии, поганый хлопчатобумажный костюм и листок, в котором сообщалось, что я выполнил свой долг. И я отправился домой выпрашивать работу у тех, кто заработал себе миллионы за спиной у меня и прочих таких бедолаг.