Нонна Само - Пришла подруга

Вечером приехала из Тамбова тетя Лиля. Походить по театрам и еще по каким-то делам. «Потом скажу, если получится, – загадочно щурила глаза тетя. – И не зови меня тетя Лиля, тоже еще выдумала. Лиля, можно Лилечка». Лилечка была актрисой, играла в Тамбовском театре. Таня обрадовалась ее приезду, из-за дырки она не могла отлучиться из дому, а надо было ехать в бюро переводов, сдавать работу, и много чего еще. Лилечка согласилась дежурить у батареи, пока племянница ездит по своим делам. История с Таниным разводом (она об этом еще не знала) ей не понравилась, и даже очень. А насчет кровати она сказала, что подобный сюжет использовал Гомер. «Это же кровать Одиссея!» – объяснила Лилечка. Узнав, что Таня не читала Гомера, она осуждающе покачала головой. Дело в том, что Одиссей сделал супружеское ложе из пня оливы. Пень врос корнями в землю, и отодвинуть кровать, естественно, было невозможно. Эту тайну знала только его жена Пенелопа. Когда через двадцать лет Одиссей возвратился к ней из своих странствий, Пенелопа его не узнала. Тогда он рассказал ей об их общей тайне, и она его признала! «Никто, кроме твоего бывшего мужа, тебе помочь не сможет! – вынесла Лиля свой вердикт. И закончила загадочно: – Это – судьба!»

Судьба не судьба, но вдруг позвонил Гриша. Из Детройта. Поздравил с Новым годом. Сказал, что замечательно устроился, работает в серьезной фирме, собирается покупать дом. И чтобы она, Таня, срочно прилетала. «Зачем?» – не поняла Таня. Сердце в груди билось как сумасшедшее. «Как зачем? Тебе в этом доме жить, ты сама должна выбрать!» «Гришка, ты сошел с ума! Скажи лучше, как сдвинуть кровать, этого мастодонта, это прокрустово ложе, которое ты повесил на мою шею! У меня течет батарея, а слесари не могут ее поменять, пока я не отодвину кровать, понял? Бросил меня с этим железом, а сам дом покупаешь в другом полушарии», – Таня заплакала. «Танька, дура, я люблю тебя, не плачь!» – кричал бывший муж из другого полушария.

Лилечка придумала, как избавиться от кровати. Надо ее продать вместе с квартирой, а потом купить другую квартиру, без кровати. Договорились с риелторской конторой, пусть ищут покупателей. «А когда покупатель будет на крючке, разыграем сцену (если он заметит дырку, самим не говорить ни в коем случае!). Мол, какая дырка, где дырка, не знали, не ведали. В крайнем случае, сбавим немного цену. Ты, главное, молчи и хлопай глазами, остальное я беру на себя, я ж актриса!» Ольга тоже придумала: найти мужиков со сварочным аппаратом и они разрежут кровать на части. Всего делов-то. Жалко, конечно, все-таки XVIII век, хоть и эклектика. А где ж взять мужиков, которые могут ее сдвинуть? Таких сейчас нет в природе, и с этим печальным фактом надо смириться.

В общем, Ольга искала мужиков со сварочным аппаратом, Лиля периодически куда-то исчезала с загадочным видом, а в перерывах репетировали сцену «Где дырка? Какая дырка?», Таня договорилась с риэлторской конторой, со дня на день ждали покупателей. Дело двигалось по всем направлениям, вода тоже текла своим чередом, бегали с банками и тряпками, все были при деле.

Все решилось неожиданно и сразу. Сначала Лилечка открыла тайну своих загадочных исчезновений. Оказывается, у нее есть старый приятель, вместе учились в театральном, но он пошел по административной линии. А вот сын его стал режиссером, снимает на телевидении сериалы. И этот сын, с подачи отца, предложил ей роль в новом десятисерийном фильме. Она будет играть жертву маньяка! Она – мать, у которой украли сына в грудном возрасте и продали за границу. И вот сын вырос и приехал разыскивать мать, которая, как считает, его продала. И она тоже ищет его двадцать лет. И вот они встречаются, она бросается к нему – «сын мой!» – а он зверски вонзает ей в сердце нож! А до нее он, оказывается, еще десяток женщин зарезал! Так он мстит за свою несчастную судьбу! Кровь льется рекой все десять серий! Лилечка в восторге. «Конечно, это не „Без вины виноватые“, но режиссер сказал, что Островский – это сейчас пресно, никто такой фильм не купит, надо что-нибудь позабористее. Да я из этой роли конфетку сделаю! У меня будет многомиллионная аудитория!» – ликовала Лилечка.

Вечером ждали Ольгу со сварочным аппаратом. Но пришел Гришка. Прилетел из своего Детройта.

Ну что ж, Детройт так Детройт. Главное – с Гришкой. С ним – куда угодно, хоть в Детройт.

Кровать, заявил Гришка, они берут с собой. Поставят в новый дом. Таких там нет ни у кого. Чугунное литье, XVIII век, клеймо мастера. Как ее перевезти – его дело. Он же, в конце концов, мужчина.

Ничего подобного Таня не говорила. Шлиман тоже верил Гомеру, потому и нашел свою Трою.

Семья была удивительная уже потому только, что никто в ней никого не раздражал. Царили мир и покой, каждый жил сам по себе, и ничто не завязывалось в узлы и узелки, которые, как в других семьях, ни разрубить, ни развязать. Ведь, в конечном счете, все домашние скандалы происходят от раздражения, по пустякам. «Ты опять бросил пиджак на стул, неужели трудно повесить в шкаф, сколько можно повторять и т. д.» – говорит мужу жена. «Выключи свою дурацкую музыку, голова от нее раскалывается, и вообще садись учить уроки», – это родители ребенку. А уж о теще и зяте и говорить не приходится, это фольклор. Так вот, в нашем случае ничего подобного не наблюдалось. Правда, когда в доме появился Петр Иванович со своей картошкой «соломкой»… Но об этом позже…

Итак, семья: Леша, его жена Катя, теща, т. е. Катина мама Елизавета Петровна и дочь Юлечка. Леша любит Катю, это была аксиома, никому в голову не пришло бы ее оспаривать хотя бы потому, что Леша был женат два раза, и оба раза по любви, и оба раза на Кате. Катя тоже любила Лешу, потому что, разведясь с Лешей и выйдя второй раз замуж, она все-таки опять развелась и вернулась к Леше. Таким образом, он был у Кати третьим, а также и первым мужем.

В первый раз они поженились после окончания института. Леша работал инженером в каком-то НИИ, чего он там делал – неясно, наверное ничего, т. к. никакой карьеры не сделал и как пришел просто инженером, так и остался им навсегда. Он всегда вовремя приходил с работы, заваливался на диван и утыкался в какой-нибудь подвернувшийся под руку журнал. Неважно какой – «Вопросы пчеловодства», «Вопросы коневодства», «Новый мир» – значения не имело. Жена его Катя была девушкой общительной, энергичной, бегала по компаниям, как теперь говорят тусовалась, а Леша лежал в своих журналах и не принимал в ее жизни никакого активного участия. Еще он любил грецкие орехи и, лежа на диване и уткнувшись в журнал, ощупью вытаскивал их из наволочки (он почему-то их ссыпал в наволочку) и давил руками. Хозяйством занималась теща Елизавета Петровна, но она была не большая любительница этого дела, да и времени особо не было: преподавала в школе математику и по вечерам проверяла тетради. Поэтому пол подметался раз в неделю, раз в месяц относилось в прачечную белье, обеды не готовились, жили в основном на бутербродах. Леша был вообще неприхотлив и был доволен, когда ему готовили любимое блюдо – яичницу с помидорами. Катя по вечерам, если была дома, болтала по телефону с друзьями, которых было у нее великое множество, все к ней шли со своими проблемами, делились секретами, она мирила ссорившихся, возила подруг на аборты и вообще любила всем помогать. Неудобство было только в том, что все втроем – Леша, Катя и мама – жили в одной, правда большой, комнате в коммуналке. Как-то Катя, придя от друзей с новоселья, сказала, мечтательно глядя в пространство: «Эх, квартиру бы купить…» Леша оторвался от журнала: «Это в каком смысле?» «Ну, в кооператив вступить, например…» Ответа с дивана не последовало, и тема была исчерпана.