Андрей Кивинов - Три дня без любви (сборник)

– Так не больно? – Сандра Брюсовна ущипнула Вадика за позвонок.

– Красота, – простонал он, предчувствуя приближающуюся измену.

Руки опускались все ниже и ниже. Да, да… Сейчас начнется. Как она умеет! Надо на чай оставить.

Он уже находился в том сумрачном состоянии, когда рассудок глушится похотью, как рыба динамитом. Когда угрызения совести тонут в нахлынувших волнах животной страсти и мечтаешь только об одном – чтобы не свело спину.

О! Она волшебница! Волшебница изумрудного массажа. А он Храбрый Лев.

Он почувствовал возле затылка ее возбужденное дыхание. «Winter fresh»! Сейчас она поцелует его, и прелюдия закончится. Начнется симфония.

Три, два, один…

…Пуск!

…Стол под Вадиком подпрыгнул так, словно под ним была заложена противопехотная мина. Прыжок сопровождался звуком, похожим на выстрел полуденной пушки со стен Петропавловки. А еще спустя секунду дверь комнаты номер «1» распахнулась под ударом тяжелого берца, не обутого в бахилу.

– Всем лежать, суки! Руки за голову!!!

Вадик и так лежал, а Сандра Брюсовна, едва услышав слово «всем», тут же рухнула на пол, прикрыв затылок руками. Но, видимо, недостаточно быстро, или ворвавшийся страдал острой близорукостью.

– Я сказал, лежать! – повторил он и для убедительности нанес ей удар кулаком по корпусу.

Потом тем же кулаком потревожил только что отмассированную поясницу Владимира Ильича Ленина. В результате чего последний спикировал с теплого стола на холодный линолеум, приземлившись рядом с несчастной путаной. По традиции последних дней, опять носом.

– Устроили притон, прошмандовки! Все, теперь в другом месте массаж делать будете!

…Когда голого Вадика волокли за волосы по коридору, он успел заметить лежавшего без движения администратора с рамкой от лицензии на шее и обнаженную задницу своего друга Евпатия со следами свежего насилия. Надо ли говорить, что задница тоже не двигалась. Еще он засек оператора с камерой на плече, тщательно фиксировавшего происходящее.

В загоне милицейского «козлика», куда его затолкали вместе с визжавшей, как автомобильная сигнализация, Николь, он понял одну нехитрую вещь.

Измены сегодня не случится, и деньги ему никто не вернет. Теперь он понял, почему с них взяли предоплату.

– Прямо смотрим! В объектив!

Щелчок, вспышка.

– Теперь правым боком повернись! Правым, а не левым, я сказал! Или по-русски не рубишь? Так сейчас быстро научим.

Вадик выполнил команду. Ему вспомнились американские полицейские фильмы, где арестованного героя снимают на фоне ростомера с табличкой в руках. Наверное, этим стоило бы гордиться. Что походит на героя. Но он не гордился. Хотя и держал табличку со своей настоящей фамилией.

– Простите, а разве можно фотографировать без разрешения?

Легкий тычок дубинкой в область печени был доходчивым ответом на поставленный вопрос.

– Самый умный, да? Другой стороной повернись. И не морщись, а то снова права зачитаем.

Подразумевалось, что дубинка по печени это и есть ознакомление с правами. Спрашивать, за что его задержали, он не рискнул.

После фотографирования его дактилоскопировали, испачкав руки какой-то черной дрянью. Но на этом процедура не закончилась. Сержант приволок из кладовки два ящика с мокрым песком.

– Так, – приказал он, отдышавшись, – в левый ящик наступаешь левой ногой, в правый – правой. Аккуратно.

Вадик оставил первый отпечаток, потом посмотрел на сержанта, подняв правую ногу.

– Какашка прилипла. Собачья. Наступил нечаянно.

Сержант скомкал чистый бланк протокола и кинул ему.

– Вытри.

– Вам надо, вы и вытирайте. А мне не мешает.

«Ой! Это нечаянно сорвалось… Сейчас снова будет

больно».

Сержант, однако, не воспользовался дубинкой. Выкинул протокол в корзину.

– Ладно, так наступай.

Потом он достал цифровой фотоаппарат и зафиксировал следы на карту памяти.

– Послушайте… А почему сразу нельзя сфотографировать? Без песка? – осторожно поинтересовался Вадик.

– Потому что вверх ногами получается, – спокойно ответил сержант, убрав в нагрудный карман фотик.

– А если я завтра, например, поменяю ботинки?

– Меняй что хочешь. А у нас приказ.

Он унес коробки, вернулся в дежурную часть и втолкнул Вадика в камеру с прозрачной стенкой, где уже на скамейке лежал администратор. Лежал, потому что сидеть не мог. О том, куда дели друга Никиту, Вадик не имел понятия, но очень хотел бы узнать.

Администратор, несмотря на трагизм ситуации, был спокоен.

– Чего мы сделали-то? – осторожно спросил Вадик.

– Не переживай, – парень выпрямился, освобождая для соседа место, – помурыжат да отпустят. Нас, вообще-то, местные менты не трогают. Мы отстегиваем за «крышу». А эти новые какие-то. Наверное, из управы. Или нравственного отдела. На рекламу купились. Дверь сломали, уроды. Да кассу под шумок прихватили, как пить дать. А шеф на меня повесит.

– А что, вы разве не… – Вадик попытался подобрать подходящее слово, но не смог, – разве не бордель?

– Еще не хватало. Мы массаж делаем. У Сандры высшее психологическое, у Николь диплом на подходе…

– Психологическое?.. Я заметил. А зачем ей массаж?

– Если б мы занимались тем, чем хотели, человечество давно бы вымерло от счастья, – с легкой грустью заметил администратор.

Видимо, он тоже занимался не тем, чем умел и хотел. И наверняка у него дома пропадал без дела бесполезный диплом какого-нибудь уважаемого учебного заведения.

– А как же сайт?

– А куда деваться? На обычную рекламу никто не клюнет. Вот и приходится. Тем более что у людей стереотипы – раз массаж, значит, проститутки. Вообще-то, это хозяина идея. А мы отдуваемся.

– Но ведь клиенты могут претензии предъявить – хотели одно, получили другое. – Вадик сел рядом с парнем. – Мы вот не для массажа шли.

– И что? В суд подадите? – усмехнулся администратор. – Интересно посмотреть на ваше заявление. «Просим возместить моральный и материальный ущерб, потому что шли в бордель, а нам сделали массаж». Кто ж в таком признается… А потом, девчонки так работают, что человек забывает, зачем сюда шел. Недовольных, как правило, не бывает. Потом еще приходят. Тебе, например, понравилось?

– Ну, не знаю… Нам же помешали. Но начало бодрое… А Сандра правда Сандра Брюсовна? Не врет?

– Ну, по паспорту она Борисовна, но батьку в натуре Брюсом звали. Он канадец. Шпионом в восьмидесятых работал. Ну, в смысле, работал в торгпредстве или консульстве, но был шпионом. Из-за любви спалился. Там такая история была романтическая… Сандра рассказывала как-то. Папаша с официанткой нашей роман закрутил. Она в ресторанчике напротив работала. А он туда обедать захаживал. Ну, конечно, романчик секретный, холодная война, КГБ и все такое. Через пару месяцев согрешили. А еще через месяц она объявляет, что ждет ребенка. Ну, Брюс от счастья совсем башку потерял. И страх тоже. При ней по телефону болтал, со связниками встречался. В итоге его повязали. Как потом оказалось, официантка в Комитете служила и специально в ресторан была пристроена, чтобы шпионов клеить. Симпатичная, наверно, как Сандра. Когда этого взяли, она уже на девятом месяце была, аборт не сделать. Ну и родила дочку. Вот люди! Ради долга детей рожали! Не то что эти, – администратор кивнул на дежурного офицера, – хрен чего родят, кроме протокола. Только капусту шинкуют. В общем, папашку из страны турнули, а мамашка, само собой, здесь осталась. Но она, видать, тоже его по-серьезному полюбила, хоть и сдала. Поэтому дочку Сандрой назвала. Брюс якобы так хотел. Но как Брюсовну ее записать не разрешили. Борисовной сделали. Но Сандра обижается, если ее Борисовной называют.