Пелам Вудхаус - Псмит в Сити

В субботу, пока Майк пристегивал свои щитки, мистер Смит подлетел к нему, фонтанируя советами и одобрениями.

— Мой мальчик, — сказал он, — мы всецело полагаемся на вас. Эти там, — уничижительным взмахом руки он указал на остальных членов команды, видимых за окном раздевальни, — вполне и вполне. Приличные клубные бэтсмены. Неплохи за бильярдным столом. Но в подобном матче вы — наша надежда. Я изучал крикет всю мою жизнь — (маловероятно, что мистер Смит когда-либо до нынешнего лета брал в руки биту) — и умею распознать первоклассного бэтсмена, когда вижу его. Я наблюдал, как играют ваши братья. Пша! Вы лучше любого из них. Эти ваши сто очков против «зеленомундирников»! Такая поразительная подача, поразительная! А теперь послушайте, мой мальчик. Я хочу, чтобы вы были осторожны. Нам предстоят многие и многие перебежки, так что мы не должны рисковать. Бейте за границу поля, разумеется, но будьте осторожны. Осторожны! Черт побери, какой-то мальчуган взбирается на вяз. Он сломает шею. Это Джилс, сын моего лесника. Эй! Эй, ты там!

Он кинулся предотвращать трагедию, оставив Майка переваривать совет знатока касательно искусства подачи на плохом поле.

Возможно, превосходность этого совета помогла Майку бросать, как еще никогда в жизни. Выпадают моменты, когда бэтсмен ощущает почти сверхчеловеческое умение. И Майк теперь его ощутил. Солнце начинало светить все сильнее, делая поле более тяжелым, но привнося бодрящие штрихи в окружающий пейзаж. Майк чувствовал себя спокойным и всемогущим. Подача не внушала ему ни малейших опасений. В своей первой серии он заработал девять очков и семь во второй, на половине которой лишился своего партнера. Ему в этот день пришлось пережить подобную же утрату семь раз через краткие интервалы. Однако какими бы легкими подачи ни казались ему, в них хватало трудностей, в немалой мере выводящих из равновесия остальных игроков. На другом конце поля бэтсмены появлялись и исчезали с такой быстротой, что, казалось, им вообще не стоило беспокоиться выходить на поле.

Порой кто-нибудь внушал надежду на что-нибудь получше, отправив медленного боулера в павильон или за границу поля, но несколько мячей спустя подобный же удар обязательно завершался простейшей поимкой. К пяти часам счет илсуортцев после семи периодов равнялся восьмидесяти одному, причем последний игрок удовольствовался нулем, а Майк не вышел из пятидесяти девяти. Поскольку вечером команда хозяев, включая Майка, намеревалась разойтись по домам или отправиться с вечерними визитами, калитки предполагалось убрать в шесть. Было очевидно, что надежды на победу у них не было никакой. Номер девятый в списке — Бэгли, хранитель поля — занял свой пост с инструкцией обеспечить ничью и с подробным советом мистера Смита, как это осуществить. Майк к этому времени начал быстро набирать очки, и не было оснований ожидать, что его игра изменится, однако Бэгли, сухой фитюлька, принадлежал к типу игроков, способных бросать пять часов подряд в жаркий августовский день без малейших симптомов утомления, упрямо выставлял биту перед каждым посланным в него мячом, и перспектива «холла» спасти игру все больше обретала реальность.

В без четверти шесть профессионал отбыл, остановленный на глупейшем числе восемь. Счет составил сто пятнадцать очков, из которых Майку принадлежали восемьдесят пять.

Следующим был долговязый юноша с пшеничными волосами, который на протяжении недели отличался прекрасными бросками за «холл». В предыдущих матчах он яростно бил по всему, что подвертывалось под биту, а против «зеленомундирников» набрал сорок за двадцать минут, пока Майк добавлял завершающие штрихи к своей сотне. Теперь однако, когда в ушах у него звенело предостережение гостеприимного хозяина дома, он предпочел неэффектный стиль игры в духе Бэгли. С мячом он обходился на манер игрока в крокет. Ласково отправлял его назад боулеру, если мяч летел прямо, или же холодно его игнорировал, если он летел мимо калитки. Майк, все еще блистая, ударом с полулета отбил мяч к границе и высоконаучными подрезками и косыми ударами довел свой счет до девяноста восьми. Общий итог Майка к этому моменту достиг ста тридцати, а стрелки часов — шести без пяти минут, и пшеничноволосый пропагандист крокета, подобно Бэгли, пал от последнего мяча жертвой глупейшей ошибки.

Мистер Смит, который всегда выходил на поле последним в своей команде и до сих пор за всю неделю не получил ни единого мяча, спустился по ступенькам павильона и был на полпути к полю, прежде чем удаляющийся бэтсмен успел сделать полдесятка шагов.

— Последний, — сказал Майку ловящий за калиткой. — Знаете, сколько вы набрали? Наверняка добрались почти до вашей сотни, не иначе.

— Девяносто восемь, — сказал Майк, который всегда считал свои перебежки.

— Черт, сколько? Смахивает на хороший финиш.

Майк первый мяч оставил в покое, как и второй.

Они летели настолько в стороне от калитки, что рисковать не стоило. Затем его захлестнуло волнение, когда третий мяч покинул руку боулера. Большой отскок! Он изготовился его поймать.

И в этот момент мистер Джон Бикерсдайк вошел в его жизнь поперек экрана.

Он прошел за миг до броска. Майк на долю секунды потерял мяч из вида и взмахнул битой вслепую. В следующую секунду его калитку перекосило, и «холл» проиграл матч.

— Извините, — сказал он мистеру Смиту. — Какой-то безмозглый идиот заслонил экран как раз, когда мяч был послан.

— Что! — загремел мистер Смит. — Какой дурак заслонил экран? — возопил он, взывая к Космосу.

— Вон он идет, кем бы он ни был, — сказал Майк.

Толстый коротышка в соломенной шляпе и летнем костюме шел по направлению к ним. Когда он приблизился, Майк увидел злобный узкогубый рот, полускрытый жиденькими усами, и еще он увидел, что за очками в золотой оправе слегка выпучиваются два бесцветных глаза, на вид такие же злобные, как и рот.

— Как поживаете, Смит? — сказал он.

— Привет, Бикерсдайк.

Некоторая внутренняя борьба, и из крикетиста мистер Смит превратился в гостеприимного хозяина. И завел дружескую беседу с новоприбывшим.

— Вы, я полагаю, проиграли матч, — сказал мистер Бикерсдайк.

Крикетист в мистере Смите вновь взял верх, однако рука об руку с гостеприимным хозяином. Он был раздосадован, но держал свою досаду в узде.

— Послушайте, Бикерсдайк, мой дорогой, — сказал он скорбно, — вам не следовало проходить мимо экрана. Вы отвлекли Джексона, и его выбили.

— Экрана?

— Такой белой штуковины, — сказал Майк. — Она поставлена не просто как украшение. Считается, что она дает бэтсмену шанс увидеть мяч. И ему куда как полезно, если люди прут мимо в ту секунду, когда боулер кидает.