Пелам Вудхаус - Укридж и Ко. Рассказы

— Вы ведь знаете свирепого пса моей квартирной хозяйки, — сказал Тедди Уикс, — который всегда выскакивает во дворищ и лает на людей, приближающихся к двери? (Я тут же вспомнил огромного беспородного кобеля с бешеными глазами и сверкающими клыками, которому очень не помешало бы подстричься. Однажды я повстречался с ним на улице, когда навещал Укриджа, и от горькой судьбы Виктора Бимиша меня избавило только присутствие Укриджа, близко с ним знакомого, не говоря уж о том, что все псы ему братья.)

— Каким-то образом, — продолжал Тедди Уикс, — сегодня вечером он забрался ко мне в спальню. И поджидал там, когда я вернулся. Со мной был Бимиш, и животное ухватило его за ногу, едва я открыл дверь.

— А почему оно не ухватило тебя? — скорбно осведомился Укридж.

— Я одного не понимаю, — сказал Тедди Уикс, — каким образом зверюга оказался у меня в комнате? Кто-то должен был запереть его там. Все это очень и очень таинственно.

— Почему он не ухватил тебя? — вторично осведомился Укридж.

— Ну, пока пес кусал Бимша, я сумел забраться на гардероб, — сказал Тедди Уикс. — А потом пришла моя хозяйка и увела его. Но я не могу болтать тут с вами. Я должен бежать за врачом.

Мы молча взирали ему вслед, когда он упорхнул дальше по улице. И заметили, с какой предусмотрительностью он остановился на углу и огляделся, прежде чем перейти улицу, и как осторожно попятился, пропуская несущийся мимо грузовик.

— Нет, ты слышал? — сказал Укридж сквозь зубы. — Он влез на гардероб!

— Да.

— И ты видел, как он увильнул от этого достойного грузовика?

— Да.

— Что-то надо делать, — твердо сказал Укридж. — Этому человеку необходимо напомнить о его обязательствах.

На следующий день Тедди Уикса посетила делегация.

От нашего имени выступал Укридж, и он перешел к делу с похвальной прямолинейностью.

— Так как же? — спросил Укридж.

— Что как же? — нервно парировал Тедди Уикс, избегая его укоризненных глаз.

— Когда же дело сдвинется с места?

— А! Ты про несчастные случаи?

— Да.

— Ну, я это обдумывал, — сказал Тедди Уикс.

Укридж плотнее запахнул свой макинтош, который носил и дома, и на улице, причем в любую погоду. В этом движении было что-то от римского сенатора, готового изобличить врага государства. Именно так должен был завернуться в свою тогу Цицерон, пока набирал дыхание, чтобы обрушиться на Клодия. Несколько секунд он поиграл с проволочкой от шипучки, которая удерживала его пенсне на положенном месте, и безуспешно попытался пристегнуть воротничок к запонке под затылком. Когда Укриджем овладевали сильные чувства, его воротничок обретал прыгучесть, с которой не могла совладать ни одна запонка.

— Да, тебе давно уже пора подумать об этом, — сурово прогремел он.

Мы одобрительно поерзали на своих стульях — все, кроме Виктора Бимиша, который не пожелал сесть и прислонился к каминной полке.

— Провалиться мне, тебе давно было пора заняться обдумыванием. Отдаешь ли ты себе отчет, что мы вложили в тебя колоссальную сумму на четко обозначенном условии, что можем положиться на тебя и получить немедленные результаты? Неужели мы должны прийти к выводу, будто ты такой слабак и так тонок в кишках, что помышляешь уклониться от долга чести? Мы были лучшего мнения о тебе, Уикс. Мы-то считали тебя предприимчивым, кристальнодушным стопроцентным высокопробным мужчиной с тяжелыми кулаками, готовым стоять за своих друзей до последнего.

— Да, но…

— Любой типчик, сколько-нибудь лояльный и понимающий, как важно это для остальных, уже давным-давно бросился бы искать способ для выполнения своего обязательства. Ты же нарочито упускаешь все подвертывающиеся тебе возможности. Только вчера я видел, как ты попятился, когда шаг вперед посодействовал бы грузовику наскочить на тебя.

— Ну, позволить грузовику наскочить на себя не так-то легко.

— Вздор! Для этого нужна чуточка решимости, и все. Дай волю воображению, наконец. Постарайся вообразить, что ребенок упал с тротуара — маленький златокудрый ребенок, — сказал Укридж, растроганный до глубины души. — И чертовски огромное такси или там еще что-нибудь уже совсем близко. Мать дитяти беспомощно стоит на тротуаре, заломив руки в агонии. «Черт дери! — кричит она, — неужто никто не хочет спасти мое сокровище?» — «Да, клянусь дьяволом, — кричишь ты, — я хочу!» И ты прыгаешь на мостовую, и все завершается в один момент. Не понимаю, почему ты кочевряжишься.

— Да, но… — сказал Тедди Уикс.

— Более того, мне говорили, что боли никакой. Тупой удар, и все.

— Кто тебе это говорил?

— Не помню. Кто-то там.

— Можешь передать ему от меня, что он осел, — с раздражением сказал Тедди Уикс.

— Ну ладно. Если ты против того, чтобы тебя переехал грузовик, найдется множество других способов. Но, провалиться мне, предлагать их бесполезно. Ты словно бы совсем лишен предприимчивости. Вчера, после того как я ценой огромных усилий поместил в твою комнату собаку — собаку, которая все сама за тебя могла сделать, — тебе было достаточно просто стоять на месте. И что происходит? Ты сигаешь на…

Его перебил Виктор Бимиш голосом хриплым от наплыва чувств:

— Значит, это ты подсунул туда чертова пса?

— А? — сказал Укридж. — Ну да. Но мы можем побеседовать об этом по душам позднее, — торопливо продолжал он. — Вопрос в данный момент заключается в том, каким образом нам убедить этого бесхребетного червяка получить для нас страховку. Черт меня побери, ты мог бы сообразить…

— Я могу только сказать… — горячо начал Виктор Бимиш.

— Да-да, — сказал Укридж, — как-нибудь в другой раз. А сейчас нельзя отвлекаться, малышок. Я говорил о том, — возобновил он свою речь, — что, по моему представлению, ты будешь пыхтеть от нетерпения выполнить свои обязательства ради себя же самого. Ты же все время ноешь, что тебе не во что одеться, чтобы заинтересовать театральных директоров. Подумай обо всем, что ты сможешь накупить на свою долю, едва соберешься с духом и доведешь дело до конца. Подумай о костюмах, штиблетах, шляпах, гетрах. Ты все время бубнишь про свою чертову карьеру, про то, что тебе требуются только элегантные шмотки, чтобы зацапать главную роль в вест-эндском спектакле. Так вот он — твой шанс заполучить их.

Его красноречие не пропало втуне. В глазах Тедди Уикса появился жаждущий взгляд — такой взгляд, какой мог появиться в глазах Моисея на вершине Фасги, откуда ему открылся вид на Землю обетованную. Он тяжело вздохнул. Было видно, что мысленно он идет по Корк-стрит, сопоставляя достоинства знаменитых портных.

— Вот что я предлагаю, — внезапно сказал он. — Бесполезно просить меня пойти на это в здравом уме и твердой памяти. Я на такое просто не способен. Нервы сдают. Но если, ребятки, вы угостите меня вечером обедом с шампанским — много-много шампанского! — то, думается, оно меня достаточно взбодрит.