Марианна Гончарова - Отдам осла в хорошие руки

В общем, Золя чуть сознание не потеряла от злости. Короче, платье свое она даже не посмотрела, даже не взяла, а помчалась домой и устроила Фиме фрагмент вырванной жизни. Потому что Фима в ее, Золькиной, жизни всегда и во всем был виноват. И Фима — надо знать Фиму, — и Фима, любящий, терпеливый и нежный Фима, нечеловеческими усилиями геройски добыл-таки ей на областной базе костюм джерси персикового цвета, а к нему натуральное жемчужное колье в отделе для новобрачных! И это буквально за один день! Золька торжествовала…

На следующий день приехал Давид Ойстрах. И что ты думаешь? Он не пожалел! Какая у него в Черновцах была публика! Какие туалеты, какое благоуханье, причесанные, уложенные головки дам, гладко выбритые взволнованные лица мужчин. Дети в белых воротничках, бархатных платьях и костюмчиках. И конечно, для такой публики он таки играл как Бог. Он играл не только концерт, но и потом. Еще целых сорок минут на бис.

А уж как будет играть сегодня этот твой итальянский скрипач, когда в зале народ в физкультурных костюмах, — не уверена. Не уверена…

Так ты не хочешь переодеться? Ну что ж, тогда не жалуйся, если ваш Крылов со своей итальянской женой не будет играть вам на бис!..

В часе езды от Черновцов есть маленький город на Днестре — Жванец Хмельницкой области. Едем рано утром. Прохладно. Осень. По дороге весело несется стайка мальчишек лет семи-восьми. Останавливаемся. Спрашиваю у самого маленького, вихрастого:

— Куда вы так рано?

Вихрастый:

— Ми? На річку. Рибалити.

Я:

— А чей же ты такой?

Вихрастый:

— Я? Жванецький.

Я:

— Ты смотри, такой маленький, а уже Жванецкий.

Вихрастый:

— А мы тут усі жванецькі.

Едем через Жванец и планируем приезд знаменитого землевладельца к себе в вотчину. Тут повесим лозунги «Истинному хозяину Жванца — достойную встречу!» Вдоль трассы поставим красивых девушек с цветами. Они будут визжать: «Ах! Барин Михал Михалыч сами пожаловали!»

Планировали мы вдохновенно. Дошли даже до права первой ночи. Но потом нас остановил гаишник. Я на всякий случай спросила:

— А вы — жванецкий?

Он сурово ответил:

— Нет. Я — хмельницкий. Ваше водительское удостоверение и техпаспорт, пожалуйста…

Вдоль дороги люди торгуют самым невероятным товаром: фруктами, овощами, синькой, цементом, водкой, кирпичами, пирожками и смехом рябой кобылы в мешке. Нажимаешь на кнопку — из мешка что-то ржет.

Недалеко от заправочной станции стоит замерзший маленький человек в тюбетейке и кутает нос в воротник пальто. Стоит как большая замерзшая птица. Продает что-то загадочное. На самодельной картонке надпись: «Восточные сладости».

Пока муж заправляет бак машины, подхожу. Спрашиваю:

— А что это у вас?

— Восточные сладости, — отвечает человек-птица.

— А где их делают?

— На Востоке.

— А конкретнее?

— Слушай, женщина, ты читать умеешь? В школе училась? Читай? Ва-сточ-ны-и!!! На Востоке!

— А где? Где?

— Север-юг знаешь? Запад-восток тоже знаешь? Тэм-м!!! — Птица маханул рукой на запад.

— Вы меня не поняли. Я…

— Э-э!!! Ты кушать хочешь, а? Или поговорить, а? Если поговорить, летом приходи! Летом!!!

— Да я…

— На, женщина! Так даю! Не надо деньги! Только уйди!!! Уйди!!! — и ворчит мне в спину. — Лю-бо-пит-ная!..

Подъезжаем к Одессе. Плутаем и никак не можем заехать так, чтобы не пересекать весь город, а сразу попасть куда надо. Останавливаемся у придорожного кафе, спрашиваем у старика с пронзительно-синими глазами, который сидит на террасе и нежится под солнышком, как заехать в Одессу. Синеглазый:

— Извините, я не могу с вами поздороваться. У меня жирные руки. Я кушал рыбу. У меня врачи нашли гастрит. Я — больной. Чуть-чуть. Теперь мне надо кушать часто, и это хорошо. Но понемногу, а это плохо. Ну ладно. Счастливого пути.

Синеглазый поворачивается и уходит. Я:

— Уважаемый! А как же нам заехать в Одессу?!

Синеглазый через плечо:

— А что вам? Садитесь в машину и едьте себе. Здесь все дороги ведут в Одессу.

И действительно, мы поехали по первой же дороге. И быстро попали куда надо. Может, это был Ангел? Такой одесский синеглазый Ангел… Чуть-чуть больной гастритом…

Однажды в молодости (ранней) мне надо было срочно замуж. Нет — не потому, почему вы подумали. Хотя тогда я уже была готова хранить верность и воспитывать детей. Но сначала очень хотелось в Великобританию. И если б была я замужем, тогда меня бы выпустили беспрепятственно. Если нет — тогда это вопрос. Даже три. Зачем я туда еду? Чем я там буду заниматься? Вернусь ли обратно? Такие вопросы часто задавали насупленные ехидные дяди во времена моей молодости (ранней).

Претендентов на мою руку было много, но ведь хотелось же, чтобы навсегда, и по любви, и не прогадать… И снится мне как-то ночью упоительный сон. Будто плыву я по морю, а навстречу мне плывет заяц. Ну как в кино: такой целеустремленный, суровый, нелепый заяц, уши висят по бокам унылого лица. Энергично шлепает по воде, подгребает одной передней лапой и отфыркивается. А в другой лапе держит, высоко приподняв над водой, счеты — старые бухгалтерские счеты с деревянными костяшками.

— А зачем тебе счеты? — поинтересовалась я.

— Не «тебе», а «вам»… — огрызнулся заяц, продолжая шлепать по воде.

— Вам… А вас много? — завертела я головой, надеясь увидеть стаю умалишенных зайцев с бухгалтерскими счетами в лапах.

Заяц закатил свои косые глаза и прошипел:

— Где ты воспитывалась? К незнакомым людям надо обращаться на «вы»!

— А зачем вам счеты? — осторожно переспросила я, проигнорировав воспитательный момент и то, что зайца этого с натяжкой можно было назвать «люди».

— Счеты? Хм! — презрительно хмыкнул заяц. — Чтобы считать! — отрезал он и зафыркал еще энергичнее.

Мы продолжали плыть рядом, в одном направлении, и было как-то неловко молчать. Тем более я заскучала: все же это был мой сон, и значит — я виновата в том, что он скучный.

— Э-э… А… — только заикнулась я.

— Можешь не утруждать себя светской беседой. Ты все равно ничего умного не скажешь! — оборвал меня заяц и поплыл еще быстрее, ловко перебирая свободными от счетов тремя лапами.

Плыву я рядом с этим высокомерным зайцем и думаю, какой странный мне снится сон… К чему бы это? Тем временем заяц ловким движением швыряет счеты на берег, гневно на меня взглянув, разворачивается и, фыркая и сплевывая, удаляется в открытое море.

Выплываю на берег в полном недоумении, а на берегу стоит… Фрейд, Зигмунд, в ленинском каноническом жилете. Стоит, перебирает костяшки на счетах. Ну, думаю, как кстати! И рассказываю ему, что снился мне только что заяц со счетами, грубиян, и с ушами. А Фрейд мне с ходу: