Марианна Гончарова - Отдам осла в хорошие руки

Лично я — такая. Да. Я доверчивая. Радостная. Я наивная. И — круглая-круглая дура, из-за чего чуть не вылетела из университета. И то, что я именно такая, подтвердил однажды декан нашего факультета иностранных языков Ярослав Иванович Пащук. Он так и сказал: «Ну, Марынка, — он так меня называл — «Марынка», наш Ярослав Иванович, — не знал, не знал, что ты такая!»

С тех пор я и сама в этом неоднократно убеждалась.

Вот, скажем, случай во время зимней сессии, как раз в канун старого Нового года. Вечером я притопала к подругам в общежитие якобы учить билеты по теорграмматике. Подошла к двери комнаты 45, а девчонки закрылись и никого не пускают. А у двери на корточках сидел Исмаил-оглы, студент геофака, наследный иранский принц (так он всегда представлялся) и потенциальный жених моей подруги легкоатлетки Ларисы.

Про Исмаила надо подробнее. Он такой был особенный, непохожий на других, такой нелепый и забавный, открытый и щедрый, что заслуживает тут отдельного рассказа. Какие ветры занесли его, теплолюбивого, смуглого, с большими черными-черными обиженными глазами, тонкими нежными руками, густыми волосами торчком и княжескими манерами, в наш сырой, ветреный, переменчивый климат изучать географию — кто знает. Я не догадалась спросить тогда, а сейчас он вообще очень далеко. В Норильске. Они с Лариской там предсказывают погоду, которую Исмаил чувствует носом и кожей за несколько дней. Поэтому его, Исмаила-оглы, там очень ценят. Особенно летчики.

— Ну? — поздоровалась я с Исмаилом.

— Ларыса закрыл и не выходит, я стучаля-стучаля… — уныло объяснился Исмаил.

— Учат? — поинтересовалась я.

— Не… Свет выключиль. Я замочную скважину смотреля, — признался наследный принц, — кричаля: «Ларыса, на мой голос выйди, дэ!», а Ларыса сказал, что они гадают — в зеркале жених смотрят. И если мене покажут, Ларыса на мене женится.

— А если не тебя?

— Тогда, мамой клянусь, Исмаил будет очень огорчаться. Тогда Исмаил всех будет рэзат, — обреченно вздохнул наследный принц, — и Ларыса, и Валя (Валя — это вторая моя подружка, которая с Ларисой жила в комнате), и себе, и… — Исмаил оценивающе обвел меня взглядом и задумался.

Я поняла, что он не шутит, и стала бить в дверь кулаком. Дверь открыла Лариска, раскрасневшаяся, возбужденная. Глазами вращает, шепчет жарко — давай быстрей заходи, мы уже все приготовили.

— А ты, — строго обратилась она к своему принцу, — иди в свою комнату и учи. Мы тебя потом позовем.

Исмаил угрюмо и недобро зыркнул из-под насупленных бровей и медленно поплелся к себе. Явно не учить, а, например, точить ножи-кинжалы. На всякий случай.

В комнате у большого зеркала горело несколько свечей. Там же, на столике, лежали какие-то сухие травки, ножницы и стояла плошка с водой.

И теперь о Лариске. Я уже говорила, что она была блистательной легкоатлеткой, мастером спорта, и если вдруг ей бы грозила расправа ее ревнивого жениха Исмаила-оглы, она бы легко удрала от него, посверкивая пятками и хихикая. Чего нельзя было сказать о нас с Валей. Я бегаю очень плохо. Вот прыгаю я хорошо. Верней, подскакиваю. Особенно когда меня пугают. И еще хорошо соображаю. Хотя и дура. И тогда я понимала, что если правдивая и упрямая Лариска узрит в зеркале не Исмаила, а какого-нибудь Васю из своего родного села Кобеляки Звенигородского района Черкасской области, то Исмаиловой расправы нам не избежать. Надо было спасать подруг и ситуацию.

— Вы все неправильно делаете, — заявила я, сбрасывая пальто на кровать. — Я знаю, как надо гадать!

Причем в моих словах была крупица правды. Потому что летом я напросилась в фольклорную экспедицию в села староверов и там много чего видела. Как надо зиму провожать, да невесту одевать, да у зеркала гадать.

— А главное, чтобы ты, — обратилась я к Лариске, — чтобы ты, если хочешь жениха в зеркале увидеть, — чтобы ты в сторонке пока сидела и ждала, когда тебя к зеркалу позовут. Поняла?

Лариска кивнула. И села в сторонке, пока я с Валей шепталась да над плошкой с водой колдовала. На самом деле для Лариски вопрос жениха был животрепещущ, актуален и жгуч, потому как ее родители не очень хотели Исмаила в зятья. Уж много было на глазах разных примеров, когда по маленьким провинциальным городкам бродили одинокие грустные красавицы, водя за ручку смуглокожих деток. А, наоборот, Ларискины родители хотели в зятья надежного толстого и прижимистого Васю из села Кобеляки Звенигородского района.

— Иди ко мне! — замогильным голосом позвала я Лариску, оставив у зеркала гореть всего одну свечу. — Садись у зеркала, — продолжала вещать я, — садись, закрой глаза и молчи. Когда скажу: «Смотри!» — тогда откроешь глаза, посмотришь и быстро-быстро отвернешься. Иначе…

Я и сама не знала, что «иначе», но меня уже несло.

Лариска села у зеркала, закрыла глаза и задрожала… Я взяла ее правую руку, опустила ее пальцы в плошку с жидкостью и завозила ими по Ларискиному лицу и волосам, бормоча-приговаривая:

— Ряженый-суженый, приходи ко мне ужинать, а не хочешь ужинать — приходи стричься… — такую околесицу я несла, вдохновенно импровизируя, пока не усыпила Ларискину бдительность.

— Свет! — резко дала я команду Вале, и та повернула выключатель.

— Смотри! — скомандовала я Лариске.

И Лариска открыла глаза. Помаргивая и щурясь от яркого света, Лариска приникла к зеркалу. У-у-у! Из зеркала на нее смотрело нечто страшное, грязное, лохматое, с горящим угрюмым взором… Оно тоже щурилось и внимательно вглядывалось из зеркала в Лариску.

— И-и-и-и!!! — завизжала Лариска, и Валя выключила свет. — А-а-а-а!!! Что это?! Кто это?!

В дверь сильно забили ногами, и раздался крик:

— Лары-ы-ыса!!! Выйди на мой голос, Лары-ы-ыса!!! Я ту-ут, Ларыса, подслю-ю-юшиваю! Мамой клянусь!

Короче, пришлось признаться, что в плошку с водой мы добавили коричневую гуашь. Так, для остроты ощущений…

Хорошо, что у Лариски было чувство юмора. Она успокоилась, посмеялась и умылась. Я торжественно, как медсестра в роддоме, вышла к Исмаилу в коридор и сообщила, что в зеркале был кто-то смуглый, лохматый и страшный — как ты, Исмаил.

Исмаил засиял, глаза его увлажнились, он зашептал-зашептал, поглаживая лицо руками, поглядывая на потолок, благодаря кого-то там, наверху. И я безумно растрогалась: надо же, как переживал, как он Лариску нашу любит!

Через полчаса мы открыли гадальный салон для всех желающих, добавляя в воду и зеленую, и синюю, и красную гуашь. Всю ночь из комнаты 45 с визгом вылетали ошалевшие девчонки с разноцветными физиономиями. Вот кто-то из них, недовольный результатом гадания, пожаловался на меня в деканат.

Ярослав Иванович — наш дорогой Ярослав Иванович, светлее человек вряд ли найдется сегодня на земле — не стал давать ход делу, как мне угрожали, а пожурил и отпустил сдавать экзамен по теорграмматике. Тогда-то он и сказал, что я такая. А я и не отрицаю. Да, я такая. Зато у Лариски с Исмаилом уже три мальчика — смуглые, нежные, как Исмаил, сероглазые и шустрые, как Лариска. Да, Силим, Хаким и Ванечка… Через месяц у них девочка должна родиться. Моим именем назовут. Исмаил обещал: «Мамой клянусь!»