Сергей Кобах - Вверх тормашками – вниз Аджикой

Эти пять идиотов подняли ванну и накрыли ею спящее тело. И еще, блин, ножки ему подогнули, чтобы, значит, краем ванны не прищемить. Слышно было, как под толстостенной чугунякой тело завозилось, пытаясь принять удобную позу.

Несмотря на то что тело соседа было весьма компактное по жизни, устроиться под тесной ванной оно не могло.

— ГДЕ Я?!?! — глухо донеслось из-под чугуна.

Вместо ответа детишки молча и сосредоточенно покатили тележку с чугунным саркофагом по коридору, наращивая скорость. Колеса грохотали по досчатому полу так, что казалось, будто черти волокут грешника прямо в эпицентр ада.

— КУДА МЕНЯ?!?! — спросила чугунина дрожащим голосом.

— Куда-а-а-а-а на-а-адо-о-о-о… — нагнувшись к ванне, провыл в слив замогильным голосом один из поколения next.

Не скрою, я, старый идиот, скакал рядом, дабы не упустить ни нюанса этого шоу.

— ЗАЧЕМ МЕНЯ?!?! — заголосила ванна.

Глухие удары показали, что кто-то пытается выбраться на волю, но сидевший сверху серьезный жирнотелый юноша делал эту затею нереализуемой.

— ЗА ЧТО МЕНЯ?!?! — риторически спросила ванна и замолчала. Но через секунду раздалось: — Господи! Да чтобы я еще раз!.. Да ни в жисть!!! Если ты меня слышишь… Куда вы меня тащите?! Я не хочу!!!

Ребятки, достигнув конца коридора, развернули снаряд и, многозубо улыбаясь, покатили его в противоположном направлении, видимо, мстя кому-то за поражение на бобслейной трассе.

Я смотрел на приближающуюся ко мне колесницу ужаса и страданий… Полный вселенского кошмара и непонимания глаз смотрел через дырку аварийного слива, неотвратимо приближался и как будто бы хотел мне что-то сказать очень важное. В нем отражались все те кошмары и ужасы, которые на протяжении тысячелетий придумывало себе человечество.

Сия конструкция стала резко напоминать батискаф и смелого подводника, смотрящего через иллюминатор и увидевшего живую голую жопу на глубине две тысячи метров.

Я присел на корточки и ласково улыбнулся приближающемуся глазу. Глаз дернулся и, моргнув раз десять за секунду, спросил: «Мужик, а ты кто?!»

Глаз в чугунном саркофаге пролетел мимо меня и горестно вскричал: «Мужи-и-ик!!! Чё ваще происходи-и-и-и-ит?!?!»

Ну что я мог ему ответить? То, что происходило, очень напоминало весьма радикальный, но действенный способ излечения от алкогольной зависимости.

Молодые глумеры, гогоча, как недоумки на концерте «Аншлага», и не подозревали, что в данный момент искореняют пагубную историческую русскую привычку. И что вот именно сейчас вместе со стремительно выветривающимися парами алкоголя в мозг соседа титановым шурупом проникала не лишенная здравого смысла идея, заключающаяся в том, что: «Господи! Если все это когда-нибудь закончится, то брошу пить. Господи».

…После ухода ребятишек-шалунов он еще минут несколько тихонько сидел под ванной, потом с кряхтением, переворачивающим душу, сбросил с себя чугунные доспехи и стремительным бегом ломанулся в свою квартиру.

P.S. Уже неделю не видел соседа, спящего в коридоре. Волнуюсь.

Я, конечно, не рыбак. То есть рыбак, но не оголтелый фанат вынимания рыбы из среды ее обитания. Так, под настроение…

И в детстве, когда я еще не знал страшного слова «спиннинг», я рыбачил на удочку. Наверное, многие видели в фильмах ребятню, сидящую на берегу речки с закатанными до колен штанами. Картина один в один с моим детством, за исключением того, что вместо речки присутствовал пруд. Иногда, проснувшись рано утром на даче, я собирал свои нехитрые рыбацкие принадлежности и на велосипеде ехал с друзьями на этот прудик. Там мы чинно рассаживались на бережок, засовывали в попу червяку крючок и закидывали его в воду. Червяк на крючке извивался и радовался скорой встрече с водными обитателями.

Но существовал небольшой нюанс — ихтиофауна нашего водоема была бедна рыбой, но богата всеми остальными тварями. Там мирно жило семейство крикливых лягушек, по соседству обитали саркастического вида тритоны, плавали какие-то гуттаперчевые змейки. По ровной поверхности пруда, на зависть Плющенко, удивляя скоростью и техникой, скользили водомерки. В середине пруда, где-то глубоко под водой, кто-то периодически отчаянно пердел, отчего на поверхности воды вздувались разнокалиберные пузырьки. Нас это всегда настораживало и влекло. По одной из версий, это сам старик Нептун обожрался с утра гороха и некультурно хамил прямо в воду, по другой — это дышали большие рыбы, хотя рыбу размером больше детской ладошки там не видели ни разу. Была еще версия, ее выдвинул один умный мальчик в очках: пузыри — это не что иное, как болотный газ.

Мальчик был с позором изгнан с берега, чтобы не нес всякую ахинею перед авторитетными пацанами и не мацал своими предположениями красивую легенду про большую рыбу.

Периодически к нам подсаживались местные дядьки, судорожно закидывали снасть в воду, потом лезли в сумочку и доставали из нее рыбацкие принадлежности: бутылку водки, стакан и помидор.

Пока мы ловили рыбу в пруду, дяди ловили кайф на берегу. Люди они были спокойные и после водки весьма рассеянные, потому через раз забывали свои удочки. Рыбалка для них заканчивалась намного раньше, когда после полбутылки они переставали следить за событиями на воде, а черви, почуяв глоток свободы, стремительно перебирая телами, разбегались в разные стороны. Умирать они не хотели.

…В этот раз ко мне подсел худощавый, похожий на уважаемого Дуремара дядька. Поинтересовавшись, как клев, дядька не стал мучиться с удочкой, а сразу полез в сумку.

После первой ему похорошело и потянуло на поговорить. После второй я узнал нюансы окучивания помидорных кустов, а после третьей мне открыли страшную тайну: это не просто какой-то там дядька, а это самый настоящий мастер спорта по велогонкам.

Я, почуяв надвигающуюся жопу, покосился на свой велик. «Кама» — кто помнит, были такие велосипеды — грустно лежала в траве и со страхом смотрела на нас белым, закрепленном на руле катафотом.

— А давай я покажу тебе класс?! — с каким-то подозрительным энтузиазмом воскликнул мастер спорта. Я удивился подобному предложению.

— А может, не надо? — Мне было жалко велик, тем более что, несмотря на худобу, этот мастер был ростом с кипарис и весил, наверное, как беременная слониха.

Но мастера уже было не унять. Шевеля своими волосатыми пальцами перед моим носом, он конспективно поведал о своем героическом спортивном прошлом. Между словами «пересекаю финишную черту» и «прищемил яйцо сиденьем» мастер пустил ностальгическую слезу, накатил еще соточку и укрепился в своем решении вспомнить молодость.

В траве плакала навзрыд «Кама». Под водой озадаченно и довольно-таки результативно пернул Нептун, отчего пузырь получился больше обычного.