Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

В юрту Верховного главнокомандующего смертельно уставший Подберезовский вошел, когда над степью уже сгустилась ночь.

– Разгрузка окончена, – устало выдохнул он, валясь на гостевой серый войлок, расположенный перед белоснежным, на котором восседали трое неразлучных военачальников. – И, Бастурхан Бастурханович, позвольте напомнить – вы обещали обговорить со мной некоторые детали относительно причитающегося мне вознаграждения.

– Пей кумыс, человек, – доброжелательно посоветовал Бастурхан, пропустив напоминание мимо ушей. – Это и будет твоим вознаграждением. Это, и то, что ты остался живым. Поверь, это очень и очень немало.

– Верю, – буркнул Подберезовский. – И все-таки, уж не сочтите за назойливость, к этому вопросу мы еще вернемся. Договорились? Прошу занести мои слова в протокол, – сказал он, повернувшись к Фридману, сидящему на черном писарском войлоке в некотором отдалении. Тот вопросительно посмотрел на Бастурхана, который безразлично махнул рукой, и послушно принялся что-то писать. – Да, вот еще... – Подберезовский с кислой физиономией принял из рук обслуживающего человека наполненную до краев пиалу. – Бастурхан Бастурханович, у меня от кумыса живот пучит. Он слишком крепкий, и вообще. Непривычен я к нему. Нельзя ли мне налить чего-нибудь другого? Ну, хотя бы джина с тоником, что ли...

– Не зли меня, оборотистый в делах человек, – строго сказал изрядно опьяневший Бастурхан. – Настоящий воин-монгол пьет только кумыс! Ты же хочешь стать настоящим монголом?

– Хочу, – заверил его Борис Абрамович. – Очень хочу, – твердо повторил он. – Монголом я пока еще не был.

Фридман добросовестно занес эти слова в свою толстую историческую тетрадь...

Глава 21. Воры в законе

Машина Делового, прибывшего первым, плавно подрулила к особняку Сатаны. Развалившийся на заднем сиденье вор удивленно всмотрелся в открытые настежь ворота, протянул руку, положил ее на плечо шофера, стиснул его пальцами с некоторой нервозностью.

– Погоди, давай-ка потише... Здесь что-то не так.

Шофер напрягся, четко обозначились его шейные мускулы, он снизил скорость до минимума, сидящий рядом телохранитель запустил руку под пиджак, настороженно посмотрел по сторонам...

– Опаньки! – Шофер первым заметил валяющегося по его борту Черепа. Раскинув руки, тот лежал на спине, словно прилег отдохнуть. Только желающие отдохнуть, как бы они ни устали, вряд ли станут ложиться в дорогих фраках прямо на асфальт, в самую пыль, да еще из их глаз не торчат при этом вязальные спицы... – Шеф!..

– Вижу, – глухо отозвался тот. – Стоять. Люк, двери задраить, сидеть тихо, не высовываться. Назад не сдавать, там уже нарисовался Ржавый... – Деловой закусил губу, угрюмо притих, мысленно воздавая похвалу своей осторожности – не так давно он пересел на новую, бронированную модель авто и, оказалось, сделал это весьма своевременно. Раздалась резкая трель сотового телефона и он, вздрогнув от неожиданности, зло чертыхнулся. Сколько раз хотел сменить мелодию на более тихую, нейтральную, и все не доходили руки. – Алло...

– Чего создаешь пробки, Деловой? – Веселый голос Ржавого заставил его поморщиться. – Встал, как затычка, которыми ты торгуешь, в самых воротах, мешаешь проезду хороших людей. Кстати, как раз в тему... Мне тут предложили партию тампонов, а ты у нас по этому делу спец. Не просветишь? Забыл, как фирма-производитель называется, но прокладки навороченные, а цена бросовая. Они с позолоченными петельками, художественным тиснением... Слышал о таких? Что-что?

– Я говорю, прикрой пасть, не то она тоже своей затычки дождется. Не знаю, правда, будет ли у нее золотая петелька с тиснением... Короче, сдай назад, дай мне выехать.

– А что такое? – насторожился Ржавый.

– А то. Черепа завалили.

Ржавый изумленно присвистнул, его машина моментально отъехала, освобождая Деловому выезд. В течение одной минуты возле ворот Сатаны скопилось ровно двенадцать – по количеству участников сходки – машин. Воры оказались пунктуальными, подобно важным государственным людям – депутатам, и в этом не было ничего удивительного, поскольку за исключением Стеклянного Оловянного, Деревянного, таковыми они и являлись, а эти трое отказались от мандатов из принципа и врожденного чувства противоречия.

Деловой, которому выпала роль докладчика в телефонной пресс-конференции, ознакомил коллег с повесткой дня. Заслушав его, воры, не покидая машин, наскоро обменялись мнениями и, учитывая остроту обстановки, на сей раз обошлись без обычных прений, приняв почти единогласное решение – не хватило только голоса Гнилого, у которого в самый ответственный момент села батарейка мобильного телефона. Согласно общему решению, из двенадцати машин выбрались двенадцать представителей авторитетов и, одинаковыми движениями запустив руки под пиджаки, осторожно двинулись к воротам. Первым на всегда дружественную, но сейчас вдруг ставшую опасной территорию, ступил телохранитель Кудрявого – Гвоздь, худой, с огромной головой мужчина лет тридцати, с восемью классами образования и таким же количеством судимостей. Равнодушно скользнув глазами по тому, что совсем недавно являлось Черепом, он цепким взглядом ухватил панораму огромного двора – всю, разом, и, не обнаружив ничего, что могло бы угрожать его жизни, мотнул головой: пока чисто. За ним, так же осторожно, пригибаясь, мелкими шажками, словно ступая по раскаленным углям, за ворота нехотя потянулись остальные...

– Подведем итоги, господа? – Желчный потеребил край скатерти, поднял голову, обвел взглядом мрачным гостей, протяжно вздохнул...

Все было почти как всегда. Гости привычно сидели за хлебосольным столом согласно разложенным на нем карточкам, многие, как делали это раньше, сняли пиджаки и ослабили поясные ремни, только вот кусок никому не лез в глотку – перед глазами каждого стояла картина, избавиться от которой было очень и очень трудно: навеки застывший на своем передвижном стульчаке Сатана, из глаза которого торчит вязальная спица... Единственным отличием от предшествующих нынешнему сходняков, было наличие сейчас в особняке лишних людей – телохранителей прибывших. В целях обеспечения безопасности они рассредоточились по залу, взяв под контроль ключевые точки – окна, дверные проемы без наличия самих дверей, кто-то дежурил в коридоре, на крыльце.

– Подведем... – мрачно поддакнул Сутулый. Желая протереть лоб, он взял лежащую перед ним салфетку, но внезапно раздумал – на краешке белоснежной ткани он вдруг разглядел подозрительное фиолетовое пятно. – Тьфу, гадость какая... – Он осторожно понюхал плесень и брезгливо отбросил салфетку обратно. – Нам всем сейчас не хватает нашего уважаемого, всеми горячо любимого пахана... – голосом, лишенным эмоций начал он и тут же замолчал, не зная, что говорить дальше. Подыскивая какие-нибудь подобающие случаю слова, он на всякий случай строго посмотрел на дежурившего возле окна телохранителя Дырявого и солидно, по-лекторски откашлялся. – Да... Нам будет не хватать также его литературных вечеров, во время которых мы имели возможность робко, одними только дактилоскопическими подушечками, прикоснуться к такому светлому и многогранному миру, в котором царят добрососедские отношения, а соседями являются такие гении, как Гомер и Марина Рубальская, бомжеватый Леонардо да Винчи и оскароносный Никита Михалков... – Опять потеряв нить упрямо ускользающей мысли, которой, возможно, и не было вовсе, он опять замолчал. Затем строго посмотрел теперь на телохранителя Стреляного, контролировавшего вход, и опять негромко покашлял. – В общем, я хочу сказать, что, хотя мы и выберем, конечно, главного хранителя общака, но такого как Сатана... такого... такого, который бы столь тонко разбирался в пятистопном ямбе... – Он схватил недавно выбракованную салфетку и не стесняясь протер заслезившиеся глаза. Многие последовали его примеру, а кто-то даже негромко всхлипнул. – Он погиб на боевом посту... Он погиб на... на...