Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

Поставив жирную точку, он с хрустом сломал изгрызенную едва не до стержня ручку и с наслаждением, не глядя бросил обломки в сторону мусорного ведра.

Затем встал, запер пистолет в служебный сейф, выключил свет и, пошатываясь от усталости, направился к припаркованной возле управления служебной автомашине с дремавшим внутри водителем.

Все. Домой, и только домой. И никакого больше щебета...

Глава 40. Бастурхан. Экс-президент. Подберезовский

Упавший перед войлоком посланец доложил, что в ставку прибыл визирь, и лицо пьющего из золотой пиалы Бастурхана перекосилось, словно кумыс, которого он отпил добрую половину, оказался скисшим, а он только что, с запозданием это распробовал.

– Соизволил, наконец, – проворчал он и воин осторожно поднял голову.

– Что, Повелитель?

– Я говорю, зовите.

Через несколько секунд полог покоев Повелителя распахнулся и внутрь бодрым шагом вошел Подберезовский.

– Приветствую, о, Повелитель, – серьезно сказал он, на ходу, в легком поклоне, прикладывая руку к сердцу. – Твое сияние затмило сияние самого солнца, твое влияние столь далеко распростерло свои могучие крылья, что самый последний ребенок в семье самого последнего издольщика знает, что своим урожаем он обязан исключительно доброй воле первого среди звезд и…

– Прекрати кривляться, суетный человек, – беззлобно бросил Бастурхан. Он кивнул на гостевой войлок. – Сядь. Я хочу выслушать, где ты изволил пребывать в то время, когда я нуждался в твоем присутствии.

– Я ездил по делам, о, великий Потрясатель, – сказал Подберезовский. Он подтянул брюки и с брезгливой миной осторожно опустился на серый гостевой войлок рядом с войлоком Повелителя. – Да, я занимался делами, которые, конечно, не столь велики, как дела, которыми занимается Повелитель, но, в то же время, они не столь уж незначительны, чтобы можно было сказать, будто эти дела…

– Ты занимался своими делами, – перебил его Бастурхан, сделав нажим на слово «своими». – Или, проще, ты занимался гешефтом, в то время как моя армия нуждалась в твоих услугах снабженца и…

– Откровенно говоря, я слишком устал, чтобы выслушивать необоснованные упреки, Повелитель. Упреки, которые, – начал Подберезовский, поглядывая на незнакомца в комбинезоне и рабочем подшлемнике, раскинувшегося на огромном куске серого войлока. Войлок предназначался для отдыха перебравших кумыса гостей, и его обычно хватало для вольготного размещения трех-четырех среднего телосложения монголов, сейчас же его площади едва хватило одному этому огромному, разметавшемуся во сне богатырю. Лежа на спине, тот громко храпел, отчего его огромный живот ходил ходуном, подобно сотрясаемой землетрясением горе. – Которые… – повторил, нахмурившись, Подберезовский, – которые…

– Тебя заклинило, скудный на дельные слова человек? – осведомился Повелитель. Он наблюдал за визирем с интересом, тот же, в свою очередь, не отводил глаз от вовсю храпевшего незнакомца.

– Что? – Подберезовский посмотрел на Повелителя непонимающим взглядом внезапно очнувшегося человека, который не может сообразить, где находится и как сюда попал.

– Я сказал…

– Простите, а кто этот человек?

Чело Бастурхана собралось в складки, но это длилось лишь мгновение. Он был настолько заинтригован поведением своего визиря, что решил не обращать внимания на такую вольность в его общении с Повелителем.

– Почему тебя интересует этот человек, любопытный ты человек? – спросил он.

– Понимаете… Этот человек напоминает мне одного человека, а тот человек…

– Это мой брат, – сказал Бастурхан.

– Брат? – недоверчиво переспросил визирь. У него округлились глаза. – Простите, Бастурхан Бастурханович, но я впервые слышу, что у вас имеется брат. Знаете, конечно, ваши родственные дела – они, с одной стороны, ваши личные дела, но с другой стороны, ваша великая личность принадлежит истории, а посему никаких тайн от народа у вас быть не должно. Поэтому я весьма удивлен, что вы скрыли от меня факт существования брата, ну, то есть, возможно, вы сделали это не намеренно, а с другой стороны…

– Я сам узнал о его существовании лишь недавно, – сказал, не дослушав, Бастурхан.

– Недавно? – Теперь складки образовались на лбу визиря. – Его биологическому компьютеру понадобилось всего несколько секунд, чтобы сделать правильный вывод. – А, понял! – радостно воскликнул он. – Это соответственно традициям вашего народа, так? Когда один напоил другого вкусным кумысом, а тот говорит: о, щедрый человек, ты спас меня от смерти от жажды, ты настоящий брат и теперь я должен тебе по гроб жизни, эта чаша кумыса являлась той чашей, которая… О, господи, когда же, наконец, я избавлюсь от этого кошмара, от всех этих бредней, которые…

– Ты что-то бормочешь, бойкий на язык человек? – сухо осведомился Бастурхан. – Почему, сказав о моем народе, твое морщинистое личико степного хорька, этого профессионального собирателя падали, этого нечистых помыслов зверька, перекосила столь брезгливая гримаса? Или ты опять взялся за старые штучки и решил еще раз испытать мое великое долготерпение на прочность? Хорошо, сейчас я покажу тебе, что оно не бесконечно, что даже долготерпение Повелителя имеет свой предел, хотя это и кажется столь невероятным и противоречащим законам управляемой им вселенной, что…

– Нет-нет, только вот не надо мне ничего показывать, – торопливо сказал Подберезовский. Он опять приложил руку к сердцу и заверил: – Каюсь. Не имел в виду ничего такого. Просто я слишком долгое время пробыл вне вашего прекрасного народа, маленько одичал среди своих бывших соплеменников. Потому мне и показалось забавным, что какой-то, – он метнул беглый взгляд на перевернувшегося с сонным ворчанием богатыря, – бомж устроился в ставке великого Потрясателя вселенной как в бесплатной ночлежке. Да еще, мало того, запросто храпит, словно…

– Это не бомж, – сказал, оттаяв, Бастурхан. Он отхлебнул кумыса. – Это дервиш. На его неказистом с виду халате – пыль звездных дорог, на его мозолистые пятки налипли породы самых дальних уголков вселенной, его глаза видели столько, сколько не смогут увидеть глаза самого зоркого, но ведущего оседлый в одном месте человека, его уши слышали голоса птиц и животных, которые…

По лицу Подберезовского чувствовалось, что он готов зажать свои собственные уши и закричать во весь голос, но визирь терпеливо дослушал затянувшуюся на добрых пять минут речь Повелителя и даже не моргнул глазом.

– Понятно, – кивнул он. – Так бы сразу и сказали, Владыка. Дервиш так дервиш, разве я против. Просто он мне напомнил одного человека. А как, простите, вы… черт, как бы это сформулировать… ну, как вы выяснили, что он ваш брат?