Лика Свободина - Девочка с ключом на шее. Мы родом из 80-х

Дома уже все было готово к встрече Нового года. Чертог сиял. Гремели хором. Стол накрыт, мамы сидят красивые, папы уже веселые, и тут в дверь вваливаются дети: полуконтуженная я и чумазые братья. Я не помню, какая именно из всех кар небесных постигла нас в ту ночь, но со взрывчатыми веществами я – в отличие от кузенов – с тех пор завязала.

Мы росли вместе, в тихом южном городке у моря, но не все из нас дожили до 25.

Макс, который так и не уехал к маме в Бельгию. Олег, который так и не увидел, как его дочка пошла в школу. Димка, друг, мы выросли вместе, но тебе всегда будет 23.

Тетя Люба и Вовка Евтушенко… 94-ый год. Вовкиным родителям удалось «отмазать» его от службы в Чечне, и счастливчик Вовка служил в 120 км от Геленджика, в Горячем Ключе. Родители с Вовкиным младшим братом Женей поехали на своей бежевой «шестерке» забрать его домой на выходные. На обратном пути они попали в страшную аварию. Вова и чудесная добрая тетя Люба погибли на месте. Отец получил тяжелые травмы и долго лежал в больнице. С младшим, Женькой, к счастью, все обошлось – в страшной аварии он не получил ни одной царапины.

«В рубашке родился», – говорили о нем дворовые бабушки. Никогда не забуду, как он стоял над могилой своей мамы, и на комья сухого серого глинозема капали его слезы…

Ваня Генералов, мальчик из многодетной семьи, он был на год младше меня. Ванины родители не смогли его «отмазать», он вернулся из Чечни в цинковом гробу.

Одноклассник Яша погиб в пьяной драке. Яшкин сосед Ваня был на год младше нас. Он умер от передоза. Как тогда говорили – «сторчался».

Олежка Игнатов – наш самый старший во дворе – был лет на 8 старше меня. Его родители, коренные сибиряки дядя Коля и тетя Зина Игнатовы, тоже были из Сургута, как и мы.

Здоровяк дядя Коля работал прорабом на стройке. Однажды с крюка подъемного крана сорвалась и упала бетонная плита. Прямо на дядю Колю. Он выжил, но остался парализованным. В качестве компенсации организация предоставила семье квартиру у моря – так Игнатовы попали в Геленджик. У них был колоритный сибирский говорок – непривычное на Кубани «оканье», и они дружили с моей мамой: благодаря тому, что она 5 лет прожила в Сургуте, она у них считалась за "свою".

Мы с мамой тоже попали в Геленджик из-за рокового стечения обстоятельств – мой папа погиб в Сургуте, это был несчастный случай на рабочем месте, и нам тоже в качестве компенсации «дали» квартиру на юге…

Правда, это стоило моей бабушке, папиной маме, месяцев хождений по присутственным местам и двух поездок в Мегион на поклон к большому начальству. Благодаря ее усилиям мы с мамой оказались в южном городе у моря – вдали от всех родственников и родного Владикаказа. Маме было 24, когда она стала вдовой. Мне было 3 года – папа погиб 24 сентября, через 3 дня после моего третьего дня рождения. Ему еще не исполнилось 29…

Папа заочно учился во Владикавказе, летал на сессии через Тюмень, и погиб за несколько дней до получения диплома. Папин диплом забрали его однокурсники (никто из семьи пойти за ним был не в силах), и сокрусники вместо «обмывания» устроили вечер памяти…

Через несколько месяцев мама получила уведомление – пришла с завода купленная папой машина, новенькие белые “Жигули”. Папа копил деньги на машину несколько лет, это было его мечтой, но поездить ему на ней так и не довелось. Мама продала машину и положила деньги в банк – на мое образование. Надо ли говорить, что стало с этими деньгами в 91-ом?…

Мистика – машина оказалась «несчастливой». Купивший ее человек меньше, чем через год, попал на ней в аварию и погиб.

Когда мне было 6 лет, мама попала в больницу и меня на несколько дней забрали дядя Коля с тетей Зиной. Какой же странной казалась мне их еда: моченые яблоки и капуста, сибирские пироги с рыбой, какие-то странные варенья, соленья, морсы…

У нас дома в ходу была русско-кавказско-украинская тема: суп харчо, лобио, борщ, плов, пирожки, хачапури, вареники, аджаб-сандал,…

В конце августа перед моим седьмым днем рождения, когда мама была в больнице, кому-то нужно было подать мои документы в школу, чтобы меня взяли в первый класс. За "взрослого" со мной пошел Олежка Игнатов, казавшийся мне тогда чуть ли не дядей – ему было лет 14 или 15.

Я умела читать лет с четырех, спасибо бабушке, и бойко прочитала тестовые строчки в кабинете у директора. С математикой вышло не так бойко, и чтобы ответить на вопрос, сколько будет 2+4, мне пришлось, краснея до ушей и опустив голову, считать на пальцах. Директор Роза Сергеевна улыбнулась и подписала мои документы. Меня взяли, ура! А Олежка еще долго мной подтрунивал: “Ну что, ты и алгеброй занимаешься на пальцах?”. Он был чудесным парнем, простым и добрым, таким он и остался в моей памяти. ….Олега не стало несколько лет назад. Инфаркт.

Дядя Коля Игнатов очень любил игру “Что? Где? Когда?” и не пропускал ни одной передачи. Он очень хотел найти такой вопрос, который бы отобрали для игры, и мечтал о том дне, когда вопрос и его имя прозвучат в прямом эфире. Он отправлял тетю Зину в библиотеку за книгами, много читал, писал письма, а тетя Зина бегала на почту их отправлять. К сожалению, ни один из его вопросов так и не отобрали для того, чтобы задать знатокам.

Юля и Вера. Они были на год старше меня. Юлька, умница и отличница, девочка с идеальным почерком, ее ставили в пример всем нам. В детстве мы все ей завидовали: ей многое позволялось, ее никогда не ругали и покупали все, что она захочет. По сравнению с нашими строгими консервативными родителями, которые ставили нас в угол, лупили ремнем и заставляли делать кучу дел по дому, Юлькины были какими-то невероятно добрыми, позитивными и чудесными, будто с другой планеты.

Не знаю, что и в какой момент пошло не так. Юльки нет в живых уже больше 15 лет. Наркотики. У нее осталась дочка, которую растят Юлины родители.

Вера, веселая и позитивная. Сгорела от рака.

Однажы младший брат Олега, Вовка, сбросил с крыши нашего дворового котенка Джимми. Котенок прожил еще несколько часов. Мы, глупые дети, пытались вливать ему в рот молоко из шприца, нам казалось, что если его покормить, ему полегчает. Всем остальным это быстро надоело и они убежали играть, остались только мы с Веркой. Бедняга Джимми, конечно же, умер, мы его похоронили за гаражами.

Огромного краснощекого лбину Вовку – младшего брата добряка Олежки Игнатова – я еще много лет преследовала в школе ненавидящим взглядом и эпитетом “живодер”. И когда через много лет я узнала, что он смертным боем бьет свою жену – маленькую румяную хохотушку Марину, он, огромный шкаф под два метра ростом, я почему-то не удивилась. Ведь «мы все родом из детства»…

Максим был старше нас года на три. У него была очень красивая мама без определенного рода занятий и добрейший папа – фотограф. Папу Макса, дядю Валеру, знал весь город – ведь именно в его студии все мы фотографировались на паспорт.