Анна Степанова - Из ада в рай – Божий промысел. Книга 2

– Сижу в коридоре. Много врачей поднимается по лестнице. Ой, думаю, это к моей доченьке. Спрашиваю у сестрички: «Можно пройти к Степановой Ане?» «Нет, – говорит, – только вечером, сейчас – профессорский обход». Сердце моё так и защемило – это к Анечке…

Действительно, это был большой консилиум, собранный по поводу меня. После обхода ко мне пришла парикмахер, побрила и на второй день готовили к операции. После обеда мама пришла, её пригласили в ординаторскую и объявили:

– Мы все полюбили Вашу дочь. Но, к сожалению, жить ей осталось недолго, необходима операция, которая назначена на завтра.

С ней стало дурно. Очнувшись, она сказала:

– Будь что будет, но я заберу её домой.

Мама забирала меня домой 11кг весу в 11 лет. Кости, обтянутые кожей. Как с котёночком носилась со мной в Киеве на вокзале. Потом – пересадка в Знаменке. В Новомиргороде нас встречала тётя Мотя. Увидев меня, заголосила:

– Ой дитя ти наше любе та в тебе і кровиночки не видно. Ярино, покрести найшвидше.

– Сестричко моя рідненька, ти бачиш яке горе. Як же моє серце боліло. Як би трохи затрималась – зарізали б мою Аню. Приїхала, а її на другий день приготували на операцію. Перед тим, як заїхати в Київ, я поїхала до одної знахарки. Вона мені дала зілля – квітку папоротника, казала положи під подушку, та кожен день читай молитву. Господь милостивий він її допоможе.

Через неделю после приезда меня покрестили. Крёстной взяли тётю Олю – маму Виктора, а крёстным был Павел Никонорович Романенко. Он жил в доме напротив, у него был взрослый сын Толя, гордость златопольской школы. Крестили дома в нашей малюсенькой комнатушке. У Романенковых была бабушка София, мама наняла её, чтобы она смотрела за мной. Я пристрастилась вязать крючком. Слушала бабушкины сказки и вязала салфетки, кружева к простыням, в подушки прошвы. И потихоньку стала поправляться.

Как дух Господний приходила тётя Мотя. Маленькая, худенькая, а с такой доброй улыбкой, казалось, вся комнатка засияет.

– Анночка, наша квіточка, розцвітай скоріше. Дивись якого я гостинця тобі принесла. Вареничків з картоплею та мочених яблук. Давайте Богу помолимся, сили наберемся, все поїмо, та ходити будемо.

– Тётя Мотя, а мені сьогодні снилось, що на горі сонце, та я лізу до нього, і мені становиться тепло та приємно.

Я повторяю за ней Отче Наш, и она добавляет:

– Святий Боже, Святий кріпкий, Святий безсмертний помилуй нас грішних. Допоможи Аніним ніжкам ходити по світу твоєму, та нас всіх радувати.

Я с удовольствием съедаю пару вареников с картошкой с зажаренными шкварками и с особым наслаждением закусываю моченными в капусте яблоками. Таких больше нигде никогда не ела. Сорт называется пипинка. Продолговатой формы, одна половинка светлая, а другая розовая. В капусте они становятся рассыпчатые, мягкие и вкус необыкновенный – сладкие, немножко с остринкой.

– Спочинь трішечки, голубочко моя. А я тобі байку повідаю.

Мне казалось, день и ночь бы слушала её спокойный голос, та всё присказками, прибаутками. Она рассказывала про своё село, хутор, подвиги моей мамы и нелёгкую свою долю. Кажется, пищу организм принял. Теперь и за работу. Она поднимает одеяло и разминает мои ноги. А там – как анатомическое пособие, одни кости, всё атрофировалось за два года. Потом мы потихонечку встаём. Голова кружится, ноги не свои, но начало положено. Теперь – только вперёд.

А ранней весной мама выносила кровать на улицу и меня на целый день. Я дышала свежим воздухом, наслаждалась пением птиц, свежей зеленью. Я стала понемногу кушать и поправляться. Когда мама была на работе, часто наведывалась крёстная тётя Оля. Иногда ко мне подходили ребята. Один раз Женя не подошел, а стоял и смотрел издалека. Оказывается, он прощался. Они уехали. Больше я никогда не видела своего капитана и ничего о нём не слышала. Женя был капитан моей детской мечты. Кинофильмы в клубе показывали редко, но фильм «Дети капитана Гранта» я смотрела несколько раз. Женя как две капли воды похож на капитана. Он и во сне мне снился. Как будто плывём на корабле под парусами, высокие волны бьют о корму, но капитан держит курс правильно…

Я потихонечку стала ходить. И готовилась к школе, решила пересдать за 4-й класс осенью. В Златополе две школы стояли рядом – одна двухэтажная большая №1, и вторая – одноэтажная №2. Я училась в школе №2. На нашей улице Петровского жила учительница русского языка и литературы Елена Никитична. Она помогала мне по гуманитарным предметам, по русскому языку. Её муж Виктор Ефимович – по математике. Осенью я сдала экзамены за 4 класс. Сразу пошла в 5-й. У меня была цель – догнать свой класс, и я догнала. На следующее лето уже смелее сдавала за 6 класс. Мне помогали Григорий Фёдорович учитель физики Елена Ивановна преподаватель украинского языка и конечно Елена Никитична, преподаватель русского языка и литературы. Так из 5-го в 7-й я догнала свой класс. Правда, всю жизнь, особенно в молодости, были сильные головные боли. Казалось, череп поднимается, мозги вот-вот вылезут. Иногда это сопровождалось неукротимой рвотой. Во время приступа каждый поворот головы, каждый шаг отражался болью. И тем не менее, никакого послабления, никакой пощады, облегчённого труда или чего-то, что нельзя делать – такого не было. Когда я обращалась к врачам, они готовы были дать мне пожизненную инвалидность. Но я отказалась, и решила больше терпеть и реже ходить в больницу.

Перескакивая через класс, я быстро адаптировалась и училась довольно успешно. Очень рада была, что догнала своих. По воскресным дням иногда приглашала своих подружек к себе домой – Нину Федорченко, Свету Павычан, Свету Лукьянченко. Мы вместе готовились к экзаменам. 7 класс я закончила с Похвальной Грамотой. Из детдомовских до 7-го класса дошли Нина Федорченко, Лёня Рыбалко и Костя Косов. Потом всех отправили в ремесленное училище. Через год они приехали к нам на пару дней. Мальчики в железнодорожной форме поодиночке пришли ко мне домой, оба признавались мне в нежных чувствах. К тому времени я сама страдала от любви к Лёне Басенко (об этом читайте рассказ «И не введи нас во искушение»). С Лёней и Костей я больше не виделась, но светлые воспоминания о детдомовцах и о школе остались навсегда.

Именно сейчас, спустя время, много повидавши, я могу реально, искренне оценить моих учителей. Это были совершенно необыкновенной самоотдачи люди. Я училась в небольшом местечке районного масштаба на Украине в послевоенные годы. Тогда кругом была разруха, и наши учителя прилагали максимум усилий, чтобы дать не только знания, но и по возможности обеспечить культурную программу.

Я пишу о щедрости и душевности наших преподавателей. Предметы преподавались насколько позволяли возможности по учебной программе. А вот в таком объёме культурную программу они вели бесплатно. Наш классный руководитель, учитель химии Конон Федорович, уже пожилой человек, играл на скрипке и гитаре, организовал классный хор и небольшой ансамбль музыкальных инструментов. Григорий Фёдорович, преподаватель физики, играл на аккордеоне, пел, рисовал и преподавал нам рисование. Да так, что моя дочь позавидовала бы, потому что у них рисование в школе отбивало всякое желание рисовать. А у нас, хотя красок не было, и мы рисовали только карандашом, я на всю жизнь усвоила навык как передать объём через штриховку. В кабинете физики было много оборудования, сделанного руками Григорий Фёдоровича, висели графические портреты физиков, им нарисованные. В 10 классе он учил нас трактоведению, машиноведению. Когда в 80 г. приехала комиссия из Киева, все были озадачены, удивлены, восхищены и Григорий Фёдоровичу Клычко присвоили звание «Заслуженный учитель Украины». Об этом мне рассказывала Елена Никитична, когда была у меня в гостях в Алма-Ате, и с сожалением говорила, что он не выдержал демократических отношений учащихся в школе и ушёл. Я помню, что мы его обожали. Старались не пропустить ни одного слова. Но пришло время, когда ученики почувствовали себя равными с учителями, посчитали, что они имеют право нахамить, не слушать. И учитель, который так самоотверженно, бескорыстно служил своей работе, не смог перенести новых демократических отношений и ушёл. Ведь можно только представить, какая это была трагедия для него. И это трагедия современной школы. Очень обидно, что ушёл Григорий Фёдорович не из-за низкой заработной платы, а из-за хамского отношения учеников. Много ли сейчас таких найдётся учителей?